Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

— Ну и что?

— У меня есть одно, — сказала Сьюзи. — Я начну встречаться с кем-нибудь до конца нового года. С кем-нибудь классным.

— О, — сказала Кассандра, — так ты будешь встречаться с парнем-геем?

— Хватит. Есть классные парни-натуралы.

— Дай мне знать, когда найдёшь такого.

— Я даю тебе обещание, Кассандра. Ты перестанешь быть такой циничной.

— У меня есть получше, — сказала Кассандра. — Я стану лучше.

— Ты уже хороший человек.

— Да, но я дам людям об этом знать.

— Я буду следить за тобой, — сказал я.

— А я перестану доставлять такие неприятности своей маме, — сказал Данте.

— Это продлиться до дня после Нового Года, — сказал я. — И зачем прекращать? Вы таким образом ладите.

— Люди могут измениться.

— Не надо, от греха подальше, — сказала Сьюзи.

Моя мама получала огромное удовольствие, слушая нас. — Ну, я перестану так много работать. Она сказала это с убеждением.

Мой папа помотал головой. — Лилли, это обещание не продержиться более часа.

Моя мать посмотрела на моего отца и сказала, — Ты не имеешь малейшего понятия, на что способна решительная женщина.

— Имею. И я всё ещё уверен, что твоё обещание продлится не более часа.

Она пронзила моего отца взглядом и решила сменить тему. Она посмотрела на нас всех и сказала, — Вы знали, что Джейми и я пошли на наше первое свидание в канун Нового Года? Он поцеловал меня. Я сделала ошибку, начав целовать его в ответ. Мне понравился вид на лицах обоих моих родителей. Это была правда. Мои родители всё ещё были влюблены.

Мы с Данте сидели на его крыльце и разговаривали. И разговаривали. И разговаривали. Я рассказал ему всё о поездке и обо всём, что произошло. Он задавал мне вопросы и я отвечал на них — я не мог удержаться. Я не знаю, как долго мы сидели на его ступеньках. Иногда, когда я с Данте, время не существует — и мне это нравилось.

Он поцеловал меня. Иногда было странно было осознавать, что ты целуешься с другим мужчиной. Но поцелуй Данте сделал меня счастливым.

— Счастливый было словом, живущим во мне теперь.

— Ари, это будет лучший год в наших жизнях.

— Ты так думаешь?

— Да, я абсолютно уверен в этом.

Тридцать один

ЭТО БЫЛ ПРЕДПОСЛЕДНИЙ день в этом году, и в этом была его красота. И несмотря на то, что ветер был холодным, солнце было тёплым, и пока я был на пробежке, я подумал, что весь мир пылал жизнью. Год подходил к концу, и некий порядок заполнял хаос в моей жизни. Словно всё хорошее сходилось и всё стало иметь смысл. Мой брат ушёл из моих мыслей и, если он когда-нибудь вернётся, я никогда больше не буду страдать от боли от того, что я любил его, когда был маленьким. Он больше никогда не будет преследовать меня в жизни или во снах.

Я чувствовал, словно новый год был полон надежды и обещания, что что-то необычное и красивое ждало меня.

Я был счастлив.

Я принял душ после того как вернулся с пробежки и поговорил с Легс. Она старела. Но её глаза всё ещё горели жизнью, и она всё ещё виляла своим хвостом как щенок.

Мы с мамой пили кофе, а Легс лежала рядом, положив голову мне на колени, — Твои друзья очень забавные. Забавные и замечательные. Они хорошие люди. За всем этим смехом и юмором скрываются серьёзные молодые умы. Мне нравится их компания.

Мы с мамой разговаривали какое-то время. Она не спросила меня о брате. У нас было полно времени, чтобы поговорить об этом. Не сегодня.

— Я схожу за продуктами. Я хочу сделать хорошее новогоднее жаркое. И, конечно же, менудо[15] на канун Нового Года.

— Почему бы вам с папой не сходить на танцы?

— Твой отец это худший кошмар. Я не помню, когда мы в последний раз танцевали. Когда дело доходит до танцев, твой отец любит смотреть. Я люблю сидеть дома. Не знаю почему, но я чувствую сильную близость с твоим отцом в канун Нового Года. Думаю, он чувствует то же самое. Звучит скучно, но мы любим канун Нового Года. Мы пьём вино, слушаем музыку и разговариваем о музыке, которую слушаем и какое значение она для нас имеет. Когда часы бьют двенадцать, он целует меня. И я снова чувствую себя молодой.

И она выглядела снова молодой.

Я подумал о моих целующихся матери и отце, когда пробивает полночь и старый год кончается, а новый начинается. Я представил их как двух молодых людей, обнимающих друг друга, и как все беспокойства в мире уходят. Только они вдвоём. У них впереди ещё целые жизни.

Дома было тихо.

Моя мать ушла в магазин, а отец спал допоздна. Я писал в свой дневник за кухонным столом.

— Папа, что такое?

Он стоял в дверном проёме, ведущем на кухню и держался за сердце, ему было трудно дышать и он смотрел на меня, вид паники на его лице, а потом он упал на пол.

— Папа! Папа!

Я держал его, а он смотрел на меня, и я не знал, что делать. И он прошептал, — Ари, но не мог сказать больше ни слова, и я хотел, чтобы мама была здесь, я не знал, что делать, я хотел позвонить 911, но я не хотел его отпускать, пока держал его, а он цеплялся за меня, а потом он просто улыбнулся мне, посмотрел на меня с таким спокойствием и прошептал, — Лилиана. И он прошептал её имя ещё раз. — Лилиана.

И я видел, как жизнь покинула его и он был неподвижен, а его глаза, которые были такими живыми, потускнели и смотрели куда-то вдаль. А я качал его у себя в руках, качал и качал его, и я знаю, я рыдал — но мне показалось, что это был кто-то другой. — Нет. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Папа. Папа. Этого не может быть. Этого не может быть. Нет, папа! Папа!

Тридцать два

Я НЕ ПОМНЮ, КАК МОЯ МАТЬ зашла в дом, опустилась на колени, чтобы поцеловать моего отца в последний раз. Я не помню, как она перекрестила его лоб. Я не помню, как она нежно оттащила отца от меня. Я не помню, как она взяла его в свои руки и прошептала, — Amor, adios. Adios,