Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

и ему пятнадцати минут хватило, чтобы все увидеть и понять. С тех пор он из квартиры ни шагу. Ни малейшего желания снова оказаться на подземной железной дороге или на лестнице, которая едет под тобой, пока ты стоишь, ни малейшего желания подниматься ни на каком лифте ни на какой тридцатый этаж. Когда он целым и невредимым вернулся в квартиру, он представил себе, что ходит по всем этим местам с Коулменом. Каждую секунду надо было оборачиваться, чтобы убедиться, что Коулмен не отстал. Держись ближе к домам, а то сшибут, не отставай, а то потеряешься, да не снимай ты шляпу, дурачина, говорил он, и Коулмен семенил за ним, как обычно, скрюченный, своей неуклюжей походкой, пыхтя и ворча себе под нос: что мы тут делаем-то? с чего тебе в голову взбрело сюда сунуться?

Чтоб тебе показать, что это дыра самая настоящая. Теперь ты знаешь, что тебе хорошо было там, где ты был.

А я и раньше знал, сказал Коулмен. Это ты не знал.

Пробыв тут неделю, он получил от Коулмена открытку, которую написал за него Хутен с железнодорожной станции. Зелеными чернилами: «Это Коулмен – X – как дела, босс?» Ниже Хутен приписал от себя: «Кончай шляться по ночным заведениям, негодник, езжай домой. С почтением, В. П. Хутен». Он ответил Коулмену тоже открыткой и тоже через Хутена: «Тут ничего, кому нравятся такие места. С почтением, В. Т. Таннер». Открытку на почту относила дочь, поэтому он не написал, что вернется, как только придет пенсионный чек. Говорить он ей не собирался, только записку оставить. Получив чек, взять такси до автобусной станции, и в путь. Он не только себя, но и ее бы этим осчастливил. Ведь никакой радости его присутствие ей не доставляло, одна докука, дочерний долг через силу. Улизнуть, и ей бы приятно было, что она сделала что могла, и приятно, сверх того, что он отплатил ей черной неблагодарностью.

А он – ну стал бы жить сквоттером на земле доктора, делать, что велит ниггер с десятицентовой сигарой в зубах. И меньше о таком переживать, чем раньше. Вместо этого его чуть не укокошил ниггер, который назвался актером. Назвался, но Таннер ему не очень-то поверил.

На каждую лестничную площадку здания выходило по две квартиры. Когда он прожил у дочери три недели, из соседней клетушки съехали. Он стоял на площадке и смотрел, как съезжают, а на следующий день он смотрел, как вселяются. Там, на лестнице, было узко и темно, он стоял в углу, не на ходу, и нет-нет да что-нибудь подсказывал носильщикам, им бы полегче было, если б они его слушали. Мебель была новая и дешевая, поэтому он подумал, что въезжают, видно, молодожены, и решил их дождаться и пожелать им счастья. Чуть погодя по лестнице с усилием, рывками, наклонив голову от натуги, поднялся большущий негр в светло-синем костюме с двумя холщовыми саквояжами. За ним вышагивала молодая желтовато-коричневая особа с яркой шевелюрой медного цвета. Негр с глухим стуком опустил саквояжи перед соседней дверью.

– Осторожно, мой хороший, – сказала женщина. – Там косметика моя.

Тут ему понятно стало, как обстоит дело.

Негр с ухмылкой похлопал ее по бедру.

– Перестань, – сказала она. – Вон старик стоит, смотрит.

Они оба повернулись и поглядели на него.

– Привет, – сказал Таннер и кивнул. Потом поскорей к себе в квартиру.

Дочь была на кухне.

– Знаешь, кто в соседнюю заселился? – спросил он, сияя.

Она посмотрела на него с подозрением.

– Ну и кто? – проворчала она.

– Ниггер! – радостно объявил он. – Из Южной Алабамы, если я хоть что понимаю. И при нем желтая фря на каблучках с рыжими волосами, и они будут жить у тебя за стенкой! – Он хлопнул себя повыше колена. – Да, сударыня! Чтоб я провалился!

В первый раз после приезда он получил здесь повод посмеяться.

Она тут же посуровела лицом.

– Так, а теперь ты́ меня послушай, – сказала она. – Держись от них подальше. Не набивайся к нему в друзья-приятели. Они не такие тут, и я не хочу на нашу голову никаких неприятностей с ниггерами, слышишь меня? Если живешь с ними рядом, в их дела не лезь, и они не будут лезть в твои. В этом мире людям так положено между собой ладить. Все могут со всеми ладить, если в чужие дела не соваться. Живи сам и давай жить другим. – Она по-кроличьи наморщила носик, глупая привычка. – Тут, на севере, каждый занимается своими делами, и все ладят между собой. Другого ничего не надо.

– Ты на свет еще не народилась, а я уже ладил с ниггерами, – сказал он.

Опять вышел на лестничную площадку и стал ждать. Он готов был поспорить, что ниггер рад будет побеседовать с человеком, который его понимает. Два раза, пока ждал, он забывался и, разволновавшись, сплевывал на плинтус табачную жижу. Минут через двадцать дверь той квартиры открылась и появился негр. Он теперь был в галстуке, в роговых очках, и Таннер только сейчас заметил, что у него маленькая, почти невидимая бородка клинышком. Экий франт! Ниггер двинулся вперед, похоже, не замечая, что он не один на площадке.

– Привет, Джонни, – сказал Таннер и кивнул, но негр промахнул мимо, не услышав, и дробно застучал подошвами по ступенькам.

Глухонемой, что ли, подумал Таннер. Он вернулся в квартиру и сел, но, чуть какой звук за входной дверью, вставал, шел и высовывал голову наружу: не идет ли негр? Один раз, ближе к вечеру, ему удалось встретиться с ним глазами, когда тот обходил изгиб лестничных перил, но не успел Таннер вымолвить слово, как негр вошел к себе в квартиру и хлопнул дверью. Таннер не видывал раньше, чтоб человек, за которым не гонится полиция, так торопился.

Назавтра он с утра пораньше уже был на площадке, и женщина вышла за дверь одна, вышагивая на высоких золоченых каблуках. Он хотел пожелать ей доброго утречка или, на худой конец, просто кивнуть, но инстинкт велел ему остеречься. Она не походила ни на одну из женщин, черных или белых, каких он встречал до сих пор, и он стоял как стоял, прижавшись к стене, скорее испуганный, чем какой-либо еще, и изображал из себя невидимку.

Женщина бросила на него пустой взгляд, а затем повернула голову и обошла его с запасом, как обходят открытый мусорный бак. Он стоял не дыша, пока она не скрылась из виду. Потом стал терпеливо ждать мужчину.

Негр вышел примерно в восемь утра.

На этот раз Таннер смело шагнул ему