Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

тебе, а в портфеле том кошелек или портмоне, а в портмоне – заветные двадцать копеек. Может быть, ему требовалось позвонить, твоему встречному? А он уже истратил всю мелочь и искал исправную телефонную будку, чтобы сказать кому-то самое главное. И абсолютно неважно, сохранились ли где-нибудь уличные таксофоны.

Для Биксина самое главное – верхние полки. Архивные, вагонные… Валериан даже старые редакционные материалы, которые забыли перевести с бобин в цифру, на верхние полки отправил. Он и с коллегами всегда чуть-чуть на другом этаже, что уж говорить про поезд: путешествующий здесь никому не мешает – не препятствует тому, чтобы гость или вор, случайно заглянувший в ваше купе, смог присесть или свободно вытащить багаж, да и разборки внизу вас не касаются.

Однако Биксин напрасно ходил на вокзал: здание обросло забором, намечался снос. Вот мне проще. Пусть Бикс (который не трубач Бейдербек) пользуется поездами, лично я лифтом. (Из студии – вниз, покурить. И снова в студию.) Реже – трамваями, еще реже – такси. Не в целях экономии, просто с поездами (прибегнем к выражению киногероя) я и так сроднился. И дожидаться не буду, когда начальство вознамерится меня куда-либо отправить, просто сам уйду из этой богадельни. Свет в лифте, кстати, не горит, и сам лифт на нужном этаже больше не останавливается. Зато в редакционные двери то и дело звонят посторонние, спрашиваешь – кто, отвечают – электросеть. А в городской управе судачат о том, не отменить ли, случайно, трамваи, ибо маршрутки резвее и результативнее. Отменяйте, голубчики, велик соблазн. Да и на что мне ваши маршрутки, если меня таксисты уже в лицо узнают. Не потому, что я Чебурашка или работаю на радио. (Сам дорос до бороды, но народу не известен, автор писем, автор песен, разной прочей ерунды – присказка Шустрова в стиле детской считалки.) Фирма новая, частная, всего две машины, и я один из их первых, немногих, но благодарных клиентов. Берут недорого: до лакокрасочного завода – двести три купюры, до хлебозавода – двести четыре. Один из водителей – молчаливый, мрачный, постоянно везет какой-то хлам, радио не включает. В салоне у него всегда кассета звучит, или «Владимирский централ», или «Чистые пруды». Другой – не включает тоже. Балагурит, смеется, дескать, заказывайте почаще, назло соседям, а мы вас со временем будем бесплатно возить. Этот не прочь потрепаться за жизнь, побазарить о том, кто лезет на майдан из канализационного люка, не забашляв за отсидку. Рассказывает про фейки и порожняк – так вызывают такси разные остроумцы. О том, как однажды слегка одетую дамочку пришлось целый день по городу катать – от тошниловки к забегаловке и обратно. На весенних калле оглядывается с укоризной – сплошной спермотоксикоз. И задает риторические вопросы: «Если временами требуется молоко, надо ли покупать корову?»

Ближе к ночи оба таксиста обычно «дежурят» как раз возле нашего радиодома, в котором, кроме редакции, с недавних пор разместилась гостиница. Студийных помещений стало меньше, зато отелю удалось спихнуть-препоручить львиную долю аренды. И не знают шофера-водители – ни тот ни другой, – что около нуля часов по причинам сугубо техническим в эфире возникает пауза – секунд десять, но даже такая пауза кажется неизбывно долгой. Какой-нибудь слушатель, бесконечно одинокий, хроник, страдающий ипохондрией и бессонницей, испуганно думает, что радио – единственный собеседник – покидает его и сам он, вахтенный ли сторож, смотритель острова или теплового узла, домосед в четырех стенах, остается один на один с ночью.

А что особенного? Часы готовы к старту, стрелки демонстрируют туалет. Единственно верным направлением. Или Хеллоуин. У парадного подъезда лежит большая тыква, Шустров ищет Пруденс на черной лестнице. Но находит только каблук. Стоптанный и отвалившийся (прости, Настя). К Биксину в это время не дозвониться. Этот, как всегда, полез в интернет и, пока изображение загрузилось, успел забыть, что ему самому понадобилось в мировой паутине. Эх, Бикс, муха ты, дрозофила. Ты же поисковую машину о чем-то спросить хотел. Или я ошибаюсь? Разузнать о том, сколько раз в сутки нужно выгуливать варана. Пять раз или десять. Главное, что его надо выгуливать. Только ты собрался соснуть, а тебе с вараном на прогулку. К тебе гости, а ты, понимаешь, с вараном на выпасе, под гнилыми ампирными балконами, которые с тридцатых годов никто не ремонтировал, вот-вот обвалятся, в подъезде, где ажурная лестница посередине, а двери по периметру, как в тюрьме. Как там было в старинном фильме? Все ждут одного важного человека, а что делает уважаемый? Кормит уток на озере.

Спустя вечность в приемнике снова слышится голос, раздаются знакомые позывные, и слушатель понимает, что он не брошен на произвол судьбы и ночь, которая ему предстоит, будет светла. Он, ни о чем не ведающий ведомый, рад голосу неведомого ведущего по эфиру, пускай убаюкивает или отвечает на вопросы из писем. И это будет вопрос о колоколе в двести пудов, и чье-то хмельное желание побольше узнать о зимовниках, о строительном лесе, о кирпиче-железняке и досках-шилевках, о картонных гильзах для намотки ниток, о воске и меде в притчах проезжего француза, о корове, вышедшей из Сантьяго-де-Компостела, однако преодолевшей километры пути, миллионы коломенских верст, чтобы добраться до берегов гиперборейских.

Вы в недоумении? Но о чем-то говорить надо. А какие у нас в провинции новости, кроме слухов. Слухи витают вокруг пяти зданий и десяти лет работы одного и того же архитектора. В этом чудном перечне и вокзал, и почтамт, и радиодом (часть из него, как я уже сказал, отдана под отель, поскольку объект вернули бывшим владельцам – наследникам легендарного Егора Бидно), а еще ратуша и театр, построенные в другом стиле. Если им верить (слухам, не зданиям), всю компанию определили на снос. Чем бедолага-архитектор не угодил современности, не знаю. Может быть, своей редкой фамилией? Действительно, что за фамилия такая – Нониус? Согласен, не Гроппиус. Но хорошо, что не вирус. Так или иначе, нашлись инвесторы-подстрекатели. Соискатели. Загадочные победители таинственных тендеров. А также родственники Бидно, с далекоидущими планами. В мэрии внятного ответа не дают, разводят руками, пожимают плечами. Говорят: ни вам, ни нам ничего не грозит, только капитальный ремонт. В конце концов, за вокзал отвечают сами железнодорожники, за почтамт – почтальоны, за театр – актеры. Или те, кто хочет разъезжать, дедовским способом переписываться, тратить деньги и досуг на устаревшие зрелища. Пусть докажут свою востребованность и находчивость.

Иногда мне кажется, что слухи вибрируют и вокруг запропастившихся репортеров нашего радио. Но это скорее плод моего