Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

Иногда он говорил слишком много и это немного надоедало. Но иногда я обожал, когда мы так много разговаривали. — Мы почти сделали это, Ари. Мы почти надрали всем там задницы.

— Это что, Данте притворяется Ари?

— Знаешь, я иногда разговариваю как все, с кем ты пересекаешься в коридоре.

— Что ж, это очень плохо.

— Просто помолчи. Я говорю о том, что мы почти справились с фигнёй, которая называется старшая школа, и я так чертовски взволнован. Прощай, Католическая школа для мальчиков.

— И я слышу это от парня, которому нравятся парни.

— Не парни из собора. Мне нравится парень, который ходит в старшую школу Остина.

— Расскажи мне о нём.

— Не-а. Я не рассказываю о своих похождениях.

— Я сейчас повешу трубку.

— Я схожу с ума по тебе.

— Да, да, ты просто сумасшедший.

На самом деле, это я был сумасшедшим. Я сходил с ума по нему. Или как какая-нибудь женщина в кино. Они без ума от парня, в которого влюблены. По уши влюблены. Да. Это было выражение, которое, я думаю, я понимал. Видите ли, любовь неподвластна разуму, это состояние, которое наполняет всё тело штукой, которая зовётся желание. Или хотение. Или ещё чёрт знает как вы хотите это называть. И она сводит тебя с ума от желания. Или просто сводит с ума. Или ты становишься простым сумасшедшим. Я был сумасшедшим. Я был. Я признаю.

И ещё кое-что, я сходил с ума от горя. Я знаю, это прозвучало как плохо написанная фраза из мыльной оперы. Но это была херова правда. Да. Я каждый день просыпался с мыслями о моём отце. Так что стабильность во мне была благодаря моей сумасшедшей влюблённости. Вот это правда безумие.

Шесть

ПОСЛЕ ШКОЛЫ, ПОКА Я подходил к своему грузовичку на парковке, я увидел, что Сьюзи, Джина и Кассандра ждут меня.

— Не слоняйтесь без дела, — сказал я.

— Позвони копам, — сказала Сьюзи.

— Легко.

— Что за повод?

— Ты опять от нас уходишь, — сказала Джина.

— Нет. Честно. Мне просто грустно.

— Ладно, — сказала Кассандра, — Мы понимаем. Но изолируя себя от мира ты не залечишь боль.

— Я знаю.

— Хорошо. Сегодня пятница, как насчёт сходить на пастбища и купить по бургеру в Чаркоэлере?

— Конечно, — сказал я.

— Ты даже не попытался изобразить энтузиазм.

— Живём один раз, — сказал я.

— Так точно.

— Так мы в деле?

— Да, я готов.

А затем они сделали то, что я ожидал. Они поцеловали меня в щёку и обняли меня. Одна за другой.

— Я умру от такого количества поцелуев и объятий.

— Ну, если бы мы собирались тебя убить, то просто придушили бы.

— Вот это уже откровеннее, — сказал я.

— Любовь ещё никого не убила.

— Вам виднее. Я видел, что они не дадут мне барахтаться в горе. Тогда я почти ненавидел их за это. Я запрыгнул в свой грузовичок. — Увидимся вечером, — сказал я. И я помахал. А как только я отъехал, я почувствовал слёзы и я подумал, Может кто-нибудь, пожалуйста, закрыть вентиль?

Семь

КАК ТОЛЬКО ТРИ МОИ ПОДРУГИ оставили меня в покое, я включил зажигание и поехал. Я обнаружил, что еду в пустыню. Казалось, не я веду грузовик. Больше было похоже на то, словно грузовик вёл меня туда.

Я припарковал грузовичок в том же месте, где всегда парковал его. Я просто сел здесь. Я представлял моего папу, курящего сигарету. Я представлял его голос, когда он говорил мне прекратить наказывать себя. Я представлял его взгляд, когда он умер. Так много любви в тех глазах, которые я больше никогда не увижу. Я не знаю, сколько я там просидел. Но было уже темно. Солнце давно зашло.

— Папа, папа. Почему Бог забрал тебя, когда ты был мне так нужен? Скажи, почему. Я не понимаю. Я ненавижу, ненавижу ёбаную вселенную. И вселенная ненавидит меня. Ненавидит меня, ненавидит меня, ненавидит меня.

Я слышал, как говорил те слова и говорил другие слова.

Словно я покинул своё тело и в нём жил кто-то другой, в моём теле. Но потом я вернулся — и потом снова покинул. Я вышел из грузовика и сел на пустынную землю и прислонился спиной к бамперу.

В небе пустыни сверкали молнии и начался дождь. Он лил, как из ведра. Дождь смешался с моими солёными слезами. Я поднялся, чтобы вернуться в грузовик — но я почувствовал, как упал на колени. Папа, папа.

Я был абсолютно один в мире.

Ничего, только я и пустынный дождь.

И моё разбитое сердце.

— Ари! Ари! — Я узнал этот голос. Я узнал этот голос. Этот голос был лучше моего.

— Данте? — прошептал я.

— Ари!

Я почувствовал, как он поднял меня на руки.

Я слышал знакомые голоса. Девчачьи голоса. Женские голоса. И они всё повторяли моё имя снова и снова и повсюду была любовь. Везде была любовь. И я хотел потянуться и взять её. Но я не мог двигаться.

Восемь

Я ЧУВСТВОВАЛ, ДАНТЕ ОБНИМАЛ МЕНЯ, пока горячая душевая вода ударялась о мою кожу. Я посмотрел на него. Я не знаю, какой у меня был вид. Он просто шептал моё имя. И я знаю, что я улыбался.

Девять

Я ПРОСНУЛСЯ И УВИДЕЛ, как солнечный свет льётся в комнату через окно. Я подумал о том утре, том летнем утре, когда я встретил Данте. Солнечный свет сквозил в это же окно и я ощупал ногой деревянный пол, пока я слушал — La Bamba. Казалось, тот день произошёл в другой жизни. С другим мальчиком, у которого было такое же имя. И точно так же, это произошло с другим мальчиком. Теперь я был другим. Я оставил того мальчика в прошлом. Я попрощался с ним. И я всё ещё приветствовал молодого мужчину, которым я стал.

Но у молодого мужчины, которым я стал, не было отца. Нет, это была неправда. У меня всегда был отец. Мне просто нужно искать его там, где он жил теперь. В моём сердце.

Десять

МАМА ВОШЛА В мою комнату. Она села на мою кровать. — Я знаю, ты грустишь. Но бывают моменты, когда тебе нужно думать о других, Ари. Тебе нужно перебороть свои собственные боли и думать о других. Ты можешь утопать в своих горьких слезах или можешь смотреть в небо.