Сесилия - Фанни Берни

– Думала? Значит, теперь уже нет?

– О, мистер Делвил! Если бы наш союз не противоречил долгу и желаниям ваших близких, вы не винили бы меня в равнодушии… О нет! Я бы гордилась своим выбором!

И Сесилия поспешила к карете, а Делвил с признаниями и благословлениями следовал за нею. Подсаживая ее в экипаж, он с благодарностью заверил ее, что будет повиноваться всем ее запретам и даже не станет пытаться увидеть ее, пока не добудет новостей касательно утреннего происшествия.

Глава III. Оцепенение

Обратный путь был грустным и унылым. После возвращения домой миссис Чарльтон продолжала болеть, и Сесилия, постоянно ухаживавшая за нею, имела еще одну причину сердиться на себя. Ей чудилось, что все происходящее послано ей в наказание за совершенную ошибку. Теперь окружающим известно, что́ она сделала, хотя ее мотивы остались тайной; в семействе Делвил, несомненно, узнают об инциденте и только порадуются неудаче. Но главным образом мысли Сесилии занимало необъяснимое происшествие в церкви. Она не способна была даже предположить, в чем тут дело. Сначала девушка вообразила, что это проделка Морриса, потом – что ее предал мистер Монктон, после решила, что над ними от нечего делать позабавился случайный прохожий. Но каждое из этих подозрений было не достовернее остальных. У Морриса, даже если бы он подглядел за приготовлениями к свадьбе и прокрался в церковь, едва ли нашлись бы время и возможность найти и уговорить какую-нибудь женщину совершить столь странный поступок. Мистер Монктон, хотя и осуждал этот брак, был слишком благороден, чтобы расстраивать его столь диким способом. От случайного прохожего столь жестокая проказа потребовала бы такой бессовестной наглости, какой мало кто обладал.

Временами Сесилии представлялось, что в прошлом Делвил был помолвлен с какой-то девушкой, которая случайно узнала о его планах и этим отчаянным способом попыталась их расстроить; но эта мысль не задерживалась надолго, ее быстро вытесняла вера в неподкупную честность Делвила.

Без событий и новостей прошло три дня. Все время Сесилия посвящала уходу за миссис Чарльтон. На четвертый день ей доложили, что в гостиной ее ожидает какая-то дама. Она тут же спустилась вниз – и, войдя в комнату, обнаружила миссис Делвил! Пораженная и напуганная, она застыла у двери. Миссис Делвил бросила на нее ледяной взгляд.

– Боюсь, я застала вас врасплох. Сожалею, но у меня не было времени известить вас о своем приезде.

Сесилия тихо ответила:

– Когда бы вы ни вспомнили обо мне, сударыня, я неизменно почитаю это за большую честь.

Обе – строгая и чопорная миссис Делвил и не помнившая себя от волнения Сесилия – сели. После краткого зловещего молчания миссис Делвил произнесла:

– Я не намерена мучить вас, а потому сразу открою цель своего визита. Я приехала не затем, чтобы учинять допросы. Мы обойдемся без выяснений, ибо я точно знаю, что случилось, знаю, что мой сын вас любит.

Сесилия не нашлась с ответом. Она встала и подошла к раскрытому окну. Однако и тут ей не повезло, ибо первый, кого она увидела в окне, был Фидель, который лаял и подпрыгивал, пытаясь лизнуть ей руку.

– Боже мой! Это Фидель! – поразилась миссис Делвил.

Окончательно сломленная, Сесилия закрыла лицо руками и опустилась в кресло.

Миссис Делвил несколько минут молчала, затем, приблизившись к девушке, промолвила:

– Не подумайте, что я что-то вынюхиваю. Я всегда полагала, что Мортимер не способен влюбиться в особу, этого не заслуживающую. Поэтому я не требую у вас объяснений, но прошу лишь терпеливо выслушать то, что собираюсь открыто и честно сказать.

Сесилия перестала опасаться отповеди, однако холодность миссис Делвил говорила о том, что она больше не расположена к своей юной приятельнице. Почтенная дама села рядом и продолжала:

– Хотя мисс Беверли мало знакома с состоянием наших семейных дел, едва ли ей неизвестно, что богатство, подобное тому, каким владеет она сама, – это почти все, чего желала бы эта семья. Также она не могла не заметить, что ее достоинства нигде не сумели бы оценить выше, а посему ей не было нужды сомневаться, что выбор Мортимера был бы одобрен нами.

Сесилия, которая была выше того, чтобы принимать незаслуженное прощение, подняла голову и заставила себя говорить:

– Не буду вас обманывать, ибо и сама никогда не обманывалась: я не ожидала вашего одобрения…

– Значит, Мортимер, – с жаром воскликнула миссис Делвил, – был безукоризненно честен? Он не обманул и не соблазнил вас?

– Нет, сударыня, – краснея, ответила Сесилия, – мне не в чем его упрекнуть.

– Да, он воистину мой сын! Если бы он совратил вас, я без колебаний отреклась бы от него.

Сесилия, оказавшаяся теперь единственной виновницей происшедшего, ощутила невыносимое унижение. Собравшись с мужеством, она заявила:

– Я обелила имя мистера Делвила. Позвольте же мне, сударыня, и самой кое в чем оправдаться, но не для того, чтобы вернуть ваше доброе мнение обо мне – его я, видимо, утратила…

– Нет, не утратили, но если когда-то оно было выше, это моя вина: я тешила себя надеждой на совершенство, которого человеческой натуре не достичь.

«Тогда все кончено! – подумала девушка. – Вот оно, презрение, которого я так страшилась».

– Я мало что могу сказать, сударыня, – уныло проговорила она. – Вы упомянули, что всё уже знаете, и я не стану пытаться обелить себя. Добавлю только, что, дав согласие на брак, я почти сразу почувствовала себя несчастной. Я собиралась взять свое слово назад, как только поняла ошибку, и лишь обстоятельства заставили меня все же совершить роковую попытку выйти замуж. Я мечтаю вновь вернуть себе ваше уважение.

– Чтобы вновь добиться моего уважения, – ответила миссис Делвил, – надо воспользоваться лишь половиной власти, которой вы теперь обладаете. Вы снизойдете до этого?

Сесилия вздрогнула, услышав этот вопрос. Она понимала, какой жертвы от нее сейчас потребуют. Ее любовь противилась опрометчивым заявлениям и шептала, что одна поспешная фраза может навеки разлучить ее с Делвилом.

– Я хочу указать вам способ, которым снова можно заслужить мое уважение, – торжественно продолжала миссис Делвил. – Итак, я пришла к вам от имени мистера Делвила и всей нашей семьи. Мой сын, единственный наследник древнего родового имени и состояния, испытывает к вам такую нежную привязанность, что готов скорее отречься от нас, чем отказаться от своих чувств. Мы можем взывать лишь к вам, и я пришла сюда…

– Постойте, сударыня, я знаю, что вы хотите сказать. Вы пришли, чтобы облить меня презрением и уничтожить своей надменностью! Для этого нет оснований. Я сама страдаю и предаюсь самобичеванию.

– Поверьте, я не хотела