Сесилия - Фанни Берни

– Я основательно все взвесил и нашел свой выбор подходящим. Я решил навсегда отказаться от покровителей и затворился в одиночестве, чтобы хорошенько обдумать дальнейшие шаги. Раньше я жил по-всякому, но всегда был либо несчастлив, либо неблагоразумен. Пытался изучать право, но его основы были скучны и омерзительны; в армии праздность сильнее изнуряла мой ум, чем сражения – тело; затем пришла очередь светского образа жизни, но он привел к разорительным тратам. Я даже… Но к чему теперь скрывать? Я пытался заниматься и торговлей, для которой, собственно, и был предназначен судьбой, но с моим образованием мне это плохо удалось. Наконец на помощь мне пришел случай. Однажды утром я прогуливался в Гайд-парке, и мне повстречался один джентльмен верхом на лошади: когда я жил у лорда Ваннельта, он был со мной особенно любезен. Я отвернулся, чтобы меня не увидали, а перемены в костюме с тех пор, как я покинул дом милорда, легко позволяли мне уходить незамеченным. Он уже проехал, но случайно или по неловкости упал с лошади. Забыв осторожность, я бросился ему на помощь, подал руку и помог подняться. Поспешив справиться о его самочувствии, я назвал его по имени. Он узнал меня, но мой вид явно его удивил. Он учтиво заговорил со мною, но когда к нему подъехали несколько джентльменов, его знакомых, отпрянул от меня и, присоединившись к ним, ускакал. Это небольшое происшествие лишь утвердило меня в прежнем отвращении к свету. Я написал лорду Ваннельту, чтобы он отослал мои вещи матери. Написал я и матушке, сообщив, что со мною все хорошо и вскорости я снова дам знать о себе. Затем я расплатился за жилье, распрощался с Лондоном и побрел куда глаза глядят. Итог всего этого перед вами. Я нашел эту лачугу и поселился в ней. Здесь я живу вдали от всех, однако сумел избежать главного недостатка уединения: безделья. Я работаю постоянно, а не тогда, когда захочется; труд идет на пользу моему здоровью и воодушевляет меня. Живу вдали от искушений. Повторяю, я открыл главный секрет счастья: Труд и Независимость.

Он замолчал. Сесилия была слишком поражена, чтобы немедленно откликнуться. Ее стремление услышать историю Белфилда проистекало лишь из желания помочь ему, она ожидала извлечь из его повествования некие намеки, которые позволили бы ей предложить свои услуги. Но их не последовало. Он заявил, что полностью доволен своим положением. Поэтому девушка поблагодарила Белфилда за рассказ, извинилась за причиненное беспокойство и добавила:

– А ваша сестрица, сэр, знает об этой перемене в вашей судьбе и мнениях?

– Бедная девочка, нет! Они с моей несчастной матушкой слишком долго терпели мои затеи и невзгоды. Мне больше не стоит злоупотреблять их любовью. Я послал им весточку о том, что у меня все благополучно, но не сообщил, где я и чем занимаюсь. Боюсь, разочарование заставит их страдать.

– Неужто физический труд и впрямь так приятен?

– Сам по себе он неприятен, но воздействие его весьма приятно и целительно. Когда я работаю, то забываю обо всем на свете: о своих планах на будущее, о разочарованиях прошлого.

– Но если это и есть счастливая жизнь, почему бедняк так часто жалуется на страдания?

– Он не знал другой жизни, а потому не ведает, что ему выпал счастливый жребий. Для того, кто не испытывал страданий, счастье – лишь скучная безмятежность.

– Простите, – сказала Сесилия, – но я снова спрошу: почему, уйдя от лорда Ваннельта, вы не постарались найти более достойную службу?

– Потому что мое положение внушало мне еще большее отвращение, чем сам милорд Ваннельт. Хотя мне не нравилось его поведение, я видел, что он уважаемый человек. Вероятно, он вовсе не думал меня оскорблять. Тем больше я был оскорблен, ведь он считал, будто я не замечу, что со мною обходятся пренебрежительно.

– Разумеется, деликатных людей немного, однако они существуют. Зачем же отказываться от возможности повстречаться с ними?

– Неужели мне надо было, разъезжая по всей стране, трубить о своих несчастьях и расписывать свой нрав? Рассказывать всем, что я независим, однако требую почтения и вместе с тем поддержки?

– Вам многое довелось пережить, – заметила Сесилия, – и потому ваша резкость меня не удивляет. Однако справедливо было бы признать, что чем скорее люди узнают о подобной несправедливости, тем скорее захотят ее исправить.

– Исправить? Но как? Мелкими подачками?

Сесилия наконец поняла, что рана, нанесенная его чувствительности, слишком болезненна, чтобы спорить с ним. Поэтому она не стала больше задерживать Белфилда, но пожелала ему всего хорошего, не осмелившись предложить помощь. Они распрощались.

Сочувствуя даровитому, но несчастливому юноше, Сесилия почти забыла о своих тревогах и печалях. Ей очень хотелось вытащить его из прозябания в безвестности, но могла ли она что-то присоветовать человеку столь щепетильному, не рискуя при этом обидеть его? Итак, взвесив все обстоятельства, Сесилия сочла, что нынче неподходящий момент, но в будущем она обязательно окажет Белфилду щедрую поддержку.

Глава VI. Противоборство

Остаток дня прошел в обсуждениях этого случая, но вечером интерес Сесилии угас: она получила от миссис Делвил письмо следующего содержания:

Адресовано мисс Беверли

Мне больно оттого, что приходится нарушать Ваше благоразумное затворничество, и я глубоко сожалею о необходимости вновь подвергать испытанию Вашу добродетель. Я желала избавить Вас от дальнейшей борьбы, однако Мортимер меня разочаровал, и наш труд еще не завершен. Он заявил, что официально помолвлен с Вами и призна́ет себя свободным, только если Вы сами разорвете помолвку; и хотя мне очень не хочется возлагать на Вас эту обязанность, я не могу усмирить его без Вас.

Сможете ли Вы принять нас, чтобы выполнить эту задачу? Я уверена, Вы сочувствуете несчастному Мортимеру, и хотела бы избавить Вас от зрелища его страданий, однако верю в Ваше благоразумие. Подумайте над этим предложением, и, если Вы согласны вновь встретиться с моим сыном на таких условиях, мы вместе посетим Вас в том месте и в то время, которые Вы сами назначите. Но если это усилие окажется слишком тягостным для Вашей ранимой натуры, откажитесь без колебаний, и Мортимер, узнав Вашу волю, подчинится ей как должно.

Прощайте, милая Сесилия. Что бы Вы ни решили, будьте уверены в моем одобрении, ибо Вы сполна заслужили и навсегда сохраните уважение, любовь и благодарность

Августы Делвил.

«Оставят ли меня когда-нибудь в покое? – подумала Сесилия. – Почему я постоянно вынуждена против воли отвергать и порицать человека, которого больше всех желала бы привечать и радовать!» Однако она, ни минуты не колеблясь,