Концертмейстер - Максим Адольфович Замшев

– Да. Это кофе так кофе! У Людочки моей есть знакомый, он работает в Мосторге. Это она через него достаёт. – Барковская вся сияла от гордости.

– И не мерзко вам от этого? – вдруг вклинился Саблин.

– От чего? – Барковская не поняла, о чём речь.

– Оттого что нормальный кофе нельзя купить, а надо доставать через знакомства? – Волдемар повысил голос.

Вера Петровна растерялась, явно не ведая, что отвечать на столь диковинный для неё вопрос. Почему ей должно быть стыдно? Она, что ли, не разрешает кофе в магазинах продавать?

– Да кого ты спрашиваешь? Что ты от неё ждёшь? – поддержала Светлана Саблина.

Тут уж Вера Петровна испугалась. Какая муха их укусила? Что они хотят от неё? Они пьяные?

– Ждать действительно нечего, – как-то весь поник Волдемар. – Худшие в этой стране давно победили лучших.

– Вы как-то странно себя ведёте. Вы, вообще-то, у меня в гостях! – Барковская наконец-то пришла в себя.

– А ваш муж не странно себя вёл, когда доносы на коллег писал? – выпалила Светлана.

– Ах вот вы как? – Барковская от гнева стала пунцовой. – Что вы такое несёте! Убирайтесь отсюда! Мой муж был самый лучший человек в мире, чтоб вы знали.

– Только для вас. – Храповицкая резко встала со стула. – Для остальных он был бездарем и сталинским холуём. Пойдём отсюда, Волдемар. Нам нечего тут делать.

Саблин поднялся и, не глядя на хозяйку, последовал за своей спутницей.

Барковская ещё долго сидела, уставившись в одну точку. «Надо куда-то сообщить, кому-то позвонить», – уговаривала она себя. Но сил не было. Да она и не знала толком кому и куда.

Тарелка с пирожками стояла на самой середине стола. Остывающий кофе зловеще темнел на дне чашек.

С наглой равномерностью и назойливостью тикали настольные часы.

Аглая быстро отвела спасённого Пусю домой. За это время резко похолодало. Мороз словно ударил в невидимый бубен. Но молодые люди не заметили этого: люди зависят от погоды много меньше, чем думают.

Ресторан Дома композиторов, почему-то прозванный Балалайка (хотя к этому народному инструменту он не имел ни малейшего касательства), относился к числу закрытых московских кабаков, куда попасть могли только люди определённого круга, а именно представители советской творческой интеллигенции, их родственники и гости. Обслуга таких заведений обыкновенно запоминала своих посетителей в лицо и членский билет творческого союза спрашивала в крайне редких случаях. Ни Аглая, ни Арсений, ни Димка, конечно, членами Союза композиторов не являлись. Но Аглая бывала здесь не раз – и с родителями, и с ухажёрами, и с подругами, потому их встретили радушно, усадили за столик с красной скатертью и выдали меню.

– Надеюсь, вы не голодны? – Аглая отложила белый лист в сторону. – А того, что нам сейчас необходимо, в меню всё равно нет. Пойду кое-что выясню.

Девушка поднялась, огляделась и направилась, чуть покачивая бёдрами, к барной стойке. Сидевшие в углу два весьма подвыпивших молодых человека окликнули её, и она покровительственно помахала им рукой.

– Ты не в курсе, кому она машет? – несколько раздражённо спросил Арсений у брата.

Он терпеть не мог фамильярности. И сейчас ему показалось, что Аглая вполне может притащить своих знакомых к ним за стол. И тогда – прощай вечер!

– Это сыновья композитора Шнееровича. Ты их не помнишь?

– Нет.

– Часто здесь засиживаются, пока папаша их не придёт и отсюда не вытащит. Один скрипач, другой пианист. Оба в Консе учатся… Говорят, Шнеерович каждый месяц ходит к ректору и умоляет, чтобы их не отчисляли.

Аглая возвратилась к столу и, заговорщицки понизив голос, сообщила:

– Сейчас нам всё принесут. Я договорилась.

Арсений заметил, что на столах во всём ресторане не стоит ни одной бутылки с алкоголем. По тону Аглаи он понял, что сейчас им каким-нибудь контрабандным образом принесут спиртное. Но вот пить ему или нет?

Долговязый официант с причёской, как у Гитлера, подошёл к ним с подносом, на котором стояло три чашки и чайник. Поставив всё это перед ними, он наклонился и что-то шепнул Аглае. Та в свою очередь придвинула губы к уху Арсения и произнесла:

– Всё это стоит четыре рубля. Заплатишь?

Арсений кивнул, достал из брюк пятёрку и сунул её девушке. Та передала купюру официанту, который быстро спрятал деньги в нагрудный карман.

– Нам с Арсением коньяку, а тебе, спаситель добрых псов, винца. – Аглая улыбнулась. – Ты настоящий молодец. Представить не могу, что бы я делала, если бы Пусю задавили. – Она поморщилась.

Арсений в свою очередь не мог представить, что бы он делал, если бы его брат попал под колёса вместе с псом Аглаи!

– Я и сам не верю, что успел. Будто кто-то вместо меня бросился на дорогу. Вижу, жигуль несётся и Пуся посреди проезжей части надрывается. Как ты его упустила? – Дима, не дождавшись тоста, жадно хлебнул вина из чашки. Кислота обожгла нёбо. Какое-то время он удерживал жидкость во рту, чуть было не выплюнул её, но всё же заставил себя проглотить.

– Чёрт его знает как! Никогда со мной такого не бывало. Всегда за ним слежу во все глаза. Сама не знаю… Видимо, это Арсений так поразил меня тем, что его отчислили из консерватории. Не расскажешь подробнее, почему? Если можешь, конечно. Если это тебе не тяжело…

– Давайте выпьем сначала. – Арсений приподнял свою чашку, до половины наполненную коньяком. – В экзотической посуде нам питьё подали. Ну ладно. Не беда.

– Так по-другому сейчас нельзя. До Питера разве антиалкогольная кампания не докатилась?

– Докатилась, наверное. Только я там особо не пью. Так. По праздникам.

Это почти не было преувеличением. Он действительно уже долгое время со спиртным был крайне осторожен. За исключением очень редких случаев, когда отчаяние душило так безжалостно, что ничего не оставалось, как забыться во хмелю.

– Ясно. – Аглая чокнулась с ним медленно-медленно, как в рапидной съёмке.

– Я не сдал экзамен на четвёртом курсе. Вот и всё. Провалился.

– Почему?

– Потому. Провалился, и всё. Плохо был готов. Нечего тут особо рассказывать. Сам виноват.

– Как жаль! Что-то случилось тогда с тобой? Ты болел?

– Были причины. Сейчас неохота о них вспоминать. Честно. Не пытайте. Дело прошлое.

– Ты же такие надежды подавал! Я помню. А сейчас ты где работаешь? – Аглая нахмурилась. Услышанное явно расстроило её.

– В филармонии. Концертмейстером.

– Взяли без диплома?

– Знакомые посодействовали. Аккомпанирую певцам. Много гастролирую. Платят вполне сносно.

– Ты женат? Дети есть?

Это уже походило на допрос с пристрастием.

– Нет.

– Что-то ты не очень настроен на разговоры. Похоже, устал совсем. Сейчас допьём и разойдёмся. Я вас сегодня изрядно утомила. – Аглая опустила глаза, ожидая, что братья её сейчас опровергнут.

– Было бы куда идти, – зло бросил Арсений.

– Ты это о чём? – заволновался Димка. – Ночевать будешь у нас. Никаких «но». Все разместимся.