Концертмейстер - Максим Адольфович Замшев

– Я ему всё рассказал. Про твоего Волдемара. Вон про него. – Арсений подбородком указал на объект своей ненависти.

– Что рассказал? – ещё не ощущая масштаба катастрофы, спросила Храповицкая.

– Что он твой любовник. Что из-за него ты выгнала отца. И меня. И что он сидел в тюрьме…

– О боже! – Светлана села на табуретку в коридоре и схватилась за сердце. – О боже!..

Саблин кинулся к Свете, вмиг побелевшей:

– Что? Сердце?

Та кивнула.

– Какие лекарства дома есть?

– Аптечка в кухне. – Она застонала.

Саблин, зло глянув на Арсения и поморщившись, поспешил в кухню. Сын смотрел на мать. Узнавал и не узнавал её. Родная чужая женщина.

Вскоре Волдемар вернулся и дал Светлане нитроглицерин. Потом помог ей подняться и повёл в спальню.

Арсений остался в прихожей. Его обуревало чувство, что он победил и теперь один наслаждается видом опустевшего поля битвы.

Никого не было жалко.

И себя тоже.

Он тихо разделся и прошёл в Димкину комнату. Растянулся на раскладушке. Рядом лежали домашние штаны и пижама. Похоже, братнины. Дедовского спортивного костюма нигде не было. Мать, видно, убрала его. А как хорошо было бы сейчас надеть его, закутаться в одеяло, согреться. Голова немного кружилась. Перед тем как заснуть, он успел подумать: «Саблин с мамой, Аглая с Димкой, а я никому не нужен».

Если бы Лев Семёнович слышал то, что происходило в коридоре, он, наверное, не выдержал бы.

Но старый композитор крепко спал.

Аглая настигла Димку как раз около той лавочки на детской площадке, где он застал её когда-то плачущей и принялся успокаивать. Теперь пришла пора ей утешать его. Он больше не убегал, просто сел на скамейку, сгорбился, не ведая, куда девать руки, ноги, себя, куда ему идти и что предпринять. Она встала рядышком, коснулась его плеча. Он никак не отреагировал. Кипевший в нём только что праведный гнев остыл и теперь сковывал его. «Нет ни единого шанса на то, что всё услышанное им от брата удастся забыть, – горевал он. – И остаться в стороне он не имеет права». Но как ему себя вести? Впервые в жизни он встал перед необходимостью не только принять самостоятельное решение, но и в одиночку перенести его последствия.

Он не позволит больше себя использовать, не будет заложником чужих ссор. Он вырос.

Аглая поражалась, как её друг на глазах изменился. Из аккуратного, свежего и неиспорченного мальчугана, самые яркие эмоции которого связаны со школьными успехами и победами «Спартака», он превратился в решительного мужчину, способного на поступок, страстного, живого, эмоционального. Вся её снисходительность, всё её нежелание признать его за взрослого и даже некое раздражение от его инфантильности окончательно испарились.

«Он не сдрейфил и спас Пусю, а теперь он одержим местью. Ему не нужно сейчас разбираться с Волдемаром, матерью и всем прочим. Ему нужна я».

Аглая никогда не приходила к выводам, способным её расстроить.

– Пойдём? А то холодно. – Аглая действительно начинала мёрзнуть.

Мороз с каждым часом всё больше входил в раж, всё понижая и понижая ртутные столбики в градусниках за окнами москвичей.

– Куда? – Димка поднял на неё глаза.

– Ну не знаю. – Аглая рассмеялась. – Я уже тебя к себе приглашала. Нужно ли во второй раз? Ещё откажешь…

– Дома хватятся. Будут названивать тебе.

– Будут названивать, скажешь, что у меня. Ты же взрослый уже. Можешь и не заночевать дома. Мне в твоём возрасте это уже разрешали. – Аглая привирала, конечно, но считала, что ради дела. – Да и, полагаю, твой брат найдёт способ успокоить Светлану Львовну.

– Ты так думаешь? Мама его не послушает. – Страх перед матерью ещё мерцал в нём. Даже после того, что поведал Арсений о ней и Волдемаре.

– Пошли. А то у меня голова сейчас отмёрзнет. Не забудь, что ты собирался сделать только что. Кричал: я убью эту тварь! Ты не боялся, как мать это переживёт? Это уж пострашнее, чем остаться на ночь у соседки. Не в притоне же ты собрался ночевать!

В голове у Димки ежесекундно сталкивались тяжёлые поезда и с оглушительным грохотом взрывались.

Как мать жила с этим? Как? Так подло обманывала его, деда, отца! Так радела за правду, за порядок, за справедливость, так следила, чтобы он не попал ни под чьё дурное влияние, был хорошим сыном, внуком, отлично учился, не приобрёл вредные привычки! А сама? Разве справедливо, что он из-за неё вырос без отца и без брата! Но она его мать. А мать – это святое. И… что теперь?

Кого ему любить? В центре его вселенной всегда находилась мама. А всё остальное вертелось вокруг этого.

Надо срочно возвращать мир на место, найти, вокруг чего ему вращаться. Иначе он не выдюжит. Может, всё же домой? Но там Волдемар! И туда пошёл Арсений. Справиться ли брат с ситуацией? Справится. Он сильный, раз всё знал и не сошёл с ума. За эту мысль он зацепился как за спасительную. У него отныне есть старший брат, который способен его защитить, взять на себя его проблемы, прикрыть его. Жизнь вернула ему брата, а завтра вернёт отца. А мать он и сам никому не отдаст. Никакому Волдемару. И Арсений не отдаст.

Всё это случилось в далёком прошлом. И нет ничего в жизни, чего нельзя бы было исправить. Главное – настоящее. Главное – будущее.

Зашевелилось внутри что-то радостное. Такую же радость он испытывал, когда решал сложную задачу по геометрии.

Он шёл рядом с Аглаей, и она взяла его за локоть. Они никогда не ходили под ручку. Раньше это выглядело бы глупо, и они бы посмеялись над этим. Но сейчас она удерживала его на житейском плаву, фактически вела, следя, чтобы он не нарушил траекторию, чтобы вышел по узенькой полоске из той темноты, куда его, светлого и доброго, занесло против воли. Вышел новым, полным мужского.

Пуся сразу бросился к ним, когда они переступили порог квартиры. Димка взял его на руки. Аглая запротестовала:

– Ты что творишь? Он этого терпеть не может.

Но, к её удивлению, на руках у Дмитрия Храповицкого пёс вёл себя смирно и не роптал.

Аглая удивлённо покачала головой. Пуся демонстрировал покорность и прижимался головой к груди Дмитрия.

– Да отпусти ты его! Он не кошка. Сейчас он тебя слюнями всего запачкает.

– Запачкает так запачкает.

Димка ещё поприжимал Пусю к себе, погладил его за ушами, но, когда псина деликатно пискнула, отпустил его. Пуся ушёл вглубь квартиры Динских, шлёпая мягкими лапами.

– Да уж. – Аглая проводила Пусю взглядом. – У всех у нас сегодня масса приключений. Давай раздевайся. Что ты как не родной…

Аглая взяла у него