Базельские колокола - Луи Арагон

Брюнелли попросил у мадемуазель Симонидзе разрешения нанести ей визит. Конечно, это был подозрительный субъект и не очень достойный, но он был весел и непохож на Гарри. И потом — он ничего не уважал, и его цинизм часто совпадал с точкой зрения Катерины. В октябре и ноябре они провели вместе несколько вечеров. Они встречались в кафе «Ройял», обедали на Лестер-сквере, бывали в мюзик-холле и даже в рано закрывавшихся кабаках псевдо-Монмартра. Они говорили на политические темы, и Брюнелли утверждал, что он обожает запивать социализм шампанским.

Катерина презирала его, и эти вечера странно отличались от её обычных занятий и среды. Но что-то в ней этого требовало, какое-то противоречие. Она не отделалась от тех вещей, которые нравились её матери и отцу, владельцу нефтяных источников в Баку. Она иногда упрекала себя за то, что она, в декольтированном платье, сидит рядом с этим бандитом в смокинге где-нибудь в ложе на Пикадилли. Перед глазами вставала южная часть Лондона, дальше за Темзой, где Катерина была только сегодня утром. Но — что делать? Она одновременно ненавидела и любила роскошь. Бывали вечера, когда ей хотелось позабыть о нищете. Её социализм ещё немножко линял.

И потом она бросалась на что угодно, лишь бы отвлечься от глубоко засевшей в ней мысли, в которой она сама себе не признавалась. В конце концов не было большой разницы между страстью, с какою она накидывалась на ученье, и безумием этих вечеров. Ей было всё равно с тех пор, как ничто не связывало её больше с Виктором.

Но всё-таки какой-то инстинкт не позволял ей сойтись с ухаживавшим за ней Брюнелли. Он становился всё настойчивее. Иногда она спрашивала себя — почему бы ей не согласиться? Но у неё был Гарри Литтон… Это уберегло её от ошибки: просто-напросто она достаточно целовалась с Гарри. Брюнелли в половине ноября уезжал в Швейцарию. Он всё время уговаривал Катерину поехать с ним, она будет в Базеле как раз во время международного конгресса социалистов.

Эта перспектива прельщала Катерину, но она не хотела ехать туда с Брюнелли.

Брюнелли как-то случайно, вечером, — может быть, он слегка выпил, — заговорил о своей жене. Его внезапно охватило глубокое, острое волнение. Может быть, он не такой уж безнадёжно плохой человек? Катерина с любопытством наблюдала за этим новым для неё Брюнелли. Она уже слыхала о Диане, ей даже как-то раз, если вы помните, пришлось её защищать против Дегут-Валеза, и вот вдруг она видит её в ином, странном освещении. Брюнелли любил её, но как-то чудно. Этот странный и циничный человек, охотно деливший Диану с Виснером, никак не мог оправиться после окончательной разлуки с женой, понимавшей в делах больше него. В настоящий момент она была в Египте.

Когда Катерина открыла это слабое место Брюнелли, она почувствовала себя ближе к нему.

Потом пришло письмо от Виктора, и Катерина сильно затосковала по Парижу. Всё чаще и чаще говорили о войне. Вчерашние союзники перегрызали друг другу горло на Балканах. Это было смешно, но когда дело шло о войне, Катерина неизменно думала о Викторе: Гарри Литтон был уж слишком глуп!

Когда Брюнелли совсем собрался уезжать, Катерина вдруг объявила ему:

— Знаете, я еду с вами. Но только до Парижа. На два дня — и обратно.

Он на мгновение подумал, что, значит, всё налажено, но она его ласково и решительно оттолкнула:

— Нет, дорогой мой, руки прочь!

— Знаете, — сказал он, — со мной этого никогда в жизни ещё не случалось.

— Что? Святая невинность!

— …чтобы меня так послали к чёрту!

— Ничего, это вам полезно.

Они приехали в ноябрьский Париж. Катерина поселилась в отеле, возле площади Звезды, под фамилией Кэтти Симон; за два дня с ней ничего не случится. Она известила Виктора. К своим она не собиралась.

Брюнелли зашёл к ней, не предупредив. Он был очень весел, очень предприимчив. Она думала только о том, как бы от него отделаться. Но он, будто нарочно, буквально прирос к месту. Она делала вид, что не понимает его шуток, довольно пошлых. А он начинал уже нервничать. Он рассчитывал, что ещё успеет в последний момент уговорить это прелестное дитя. И почему она вообще отказывается? Потом она вернулась бы в Лондон, он тоже уезжал.

Вдруг он потерял терпение и схватил её. Он стоял позади неё и усатым ртом приник к её шее. Она выпрямилась и с силой отшвырнула его. Она была в бешенстве.

— Вон, убирайся вон, собака!

Он хотел подойти к ней, не веря силе её возмущения, и получил по морде.

— Ах, вот как, дитя моё! — сказал он, разом протрезвившись. Он взял шляпу, пальто и вышел.

В тот же вечер полицейский инспектор явился к мадемуазель Симон и предложил ей следовать за ним. Катерина переночевала в Депо и на следующий день была в Сен-Лазар.

Небольшая заметка в газетах попалась на глаза Жану Тьебо. Жан явился в Сен-Лазар и получил свидание с заключённой. Они не виделись уже много лет. Первое, что блестящий офицер генерального штаба предложил Катерине Симонидзе, женщине, нарушившей постановление о невъезде во Францию, это стать женой подполковника Тьебо. Она посмотрела на него несколько взволнованная. Он постарел. Неплохо всё-таки с его стороны сделать ей такое предложение.

— Нет, друг мой, — сказала она, — никогда.

Подполковник добился того, чтобы Катерину выслали административным порядком, и её доставили к бельгийской границе.

Она не видела Виктора.

Эпилог. КЛАРА

I

В 1912 году международное социалистическое движение добилось огромных успехов. Весною немецкие выборы дали социал-демократической партии большинство в рейхстаге. Социалист Шейдеман занял председательское кресло этого собрания.

В Базеле, где должен был состояться Международный конгресс против войны, Большой Кантональный Совет был в руках социалистов. Их было только пятьдесят из ста тридцати, но остальные восемьдесят мест распределялись между либералами, радикалами и католиками, и эти последние вступили с социалистами в блок.

В те годы в Базеле было сто тридцать тысяч жителей, и из них по подоходным спискам насчитывалось сто девяносто миллионеров. Там производили сталь, красящие вещества, бумагу, пиво, не считая электрической аппаратуры. Большой Совет пригласил делегатов социалистических партий всех стран, и епископ предоставил конгрессу свой собор. В этом выражался союз креста и социализма, который служил парламентской базой режима ста девяноста миллионеров Базеля-на-Рейне.

Брюнелли приехал из Женевы. Господин Совбон, его, как говорил сам Брюнелли, «духовный наставник», посоветовал ему остановиться в гостинице «Трёх королей». Это было