Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

на волейбольную площадку: играл наш класс с параллельным. Позорище! Я не могла принять ни одного мяча, все на меня кричали, а в довершение мяч попал на мои судорожно выставленные пальчики, я почувствовала сильнейшую боль в большом пальце, выбежала с площадки, тряся рукой и морщась от боли. Ко мне подошла учительница, предположила, что у меня вывих, дёрнула за большой палец, отчего я охнула, но боль стала меньше. И теперь, когда затевалась игра в волейбол, меня все гнали с площадки.

…В какой-то момент мяч покатился в мою сторону, и Колька подбежал ко мне. Я протянула ему записку и тут же убежала прочь. Почему-то я была уверена, что Колька непременно придёт. А он и не уходил, ждал меня, ведь часов у нас не было, а вечер во времени растяжим. Остаток дня я провела в лихорадке: иду на свидание! Вспоминая книги, фильмы, где происходили свидания, решила, что мне надо выглядеть взрослой, как девушки выглядят. Тщательно причесала волосы, заплела косы, но не стала их привязывать к вискам ленточками с бантиками – девушки так не делают. Может, волосы вообще распустить по плечам? Нет, так тоже не годится. На ведьму буду похожа! Заплела косы и оставила их в таком виде болтаться на спине. Послюнила пальчики, пригладила бровки. Ну что ещё сделать с собой? Ну, платье – какое есть. Да и курточку придётся надеть: холодно ещё, замёрзну. О! Идея! Надо надеть мамины шёлковые чулки, мои чулки в рубчик больно уж «детсадовские». Мамины чулки оказались мне сильно большими и свободными в ширину, но я их натянула посильнее, а следы подогнула на нужную длину и засунула свои ступни в довольно потрёпанные туфли. Жалко, что туфли на каблуках не могу носить, да их у меня и нет.

Ох, страшно идти, и ноги подкашиваются! Может, Колька забудет и не придёт? Хоть бы не пришёл! Но он меня ждал. Его фигуру около школы вблизи волейбольной площадки я различила в темноте: было уже темно. И что теперь делать? Колька ничего не говорил, и я ему за это была благодарна. Мы просто пошли по дороге не знаю куда, потом углубились в ещё не зазеленевший по-весеннему лесок, потому что дальше дорога шла по Ленинску, а нам было ни к чему, чтобы нас кто-то увидел. Колька попытался взять меня за руку, но я отпрыгнула в сторону и приказала: иди там, по ту сторону дороги!

Так мы и шли. Однако мы оказались в лесу не одни. До нас донёсся звонкий заливистый женский смех, и мы увидели силуэты парня и девушки: они что называется «играли» – девушка вроде убегала, а парень ловил её, и они целовались. Я смутилась и остановилась как вкопанная, а Колька впервые за вечер произнёс:

– Слышишь, кто это? Учительница-ботаничка!

Я вспомнила, что молва приписывала, что она влюблена в Кольку, но промолчала. А Колька всё же решился и взял меня за руку, повёл в сторону от влюблённой парочки. Вскоре миновали Ленинск, вышли на другую сторону от него и углубились в лес.

– Пойдём на Мараскалы?– спросил Колька.

Взошла большая луна, дорогу было хорошо видно. Мараскалы (правильно: Морскалы), это гора и озеро довольно далеко от Ленинска. Я согласилась. И мы шли опять молча. Озеро ночью – как романтично! Не помню, сколько стояли на берегу. Стало холодно, мне захотелось домой.

– Устала, Люся? – спросил Колька.

– Я замёрзла, – пробормотала я. – Пойдём домой!

Вот такое первое моё свидание было. Никаких почти слов не было сказано, но что творилось внутри у нас – одному Богу известно! И ведь запомнилось это свидание на всю жизнь и даже число, когда оно произошло, помню! А внешне в нашей жизни ничего не изменилось. Я заканчивала учебный год. Женька сообщил мне, что Колька решил подавать документы в Горный техникум в Карабаше, дома у него не всё хорошо. Но и у нас в семье предстояли крупные перемены: мы уезжали жить в Миасс! Родители уже продали дом и нашу кормилицу корову Флюрку, папка покупает в Миассе другой дом, они с мамой и Генкой уехали туда, а мы поедем позже, после окончания учебного года. Женька с хорошими отметками перешёл в девятый класс, а вот Герка остался в девятом на второй год: у него три двойки в табеле – по географии, химии и немецкому языку.

Нам с Колькой предстояла разлука. Накануне отъезда он позвал меня на свидание. На сей раз мы встретились за околицей Ленинска на той дороге, что ведёт на Морскалы. Опять пошли по дороге. Чарующие запахи поздней весны, соловьи поют, и опять огромная луна, как золотой слиток, на небе. Хорошо-то как! А мы с Колькой должны проститься.

До озера не дошли. Побродили по лесу, опять почти молча, а потом, когда мы возвращались, Колька вдруг притянул меня к себе и… поцеловал! Я впала в ступор от такой смелости, но, очнувшись, решительно сказала: «Не надо! Пошли домой!» Целоваться мне не понравилось: да ну! Что хорошего и почему так много в книгах пишут про это? Я была разочарована, но и возмущена собой: я позволила себя поцеловать!

Так же молча пришли к нашему дому. И тут выяснилось, что я не смогу попасть в дом через дверь: куда-то задевалась Геркина отмычка, а будить бабку стуком почти под утро мне не хотелось. Я знала, что Герка с Женькой тоже где-то гуляют. «Попробую пролезть в форточку!» – решила я, не сомневаясь, что при моей худобе я пролезу хотя бы до пояса, изнутри открою шпингалет рамы и попаду домой через окно. И я стала протискиваться в форточку, а Колька пытался мне помочь, подталкивая меня. И не подумала я, какой у меня был вид при этом? Платье, чулки, рейтузы – фу! Но в тот момент я не стыдилась и чувствовала в себе только решимость: надо, надо залезть в форточку! Девушка я была решительная, волевая и лишённая чувства юмора. Тем временем у магазина напротив нашего дома проснулся сторож, закричал, пошёл в нашу сторону. Я сдала назад, спрыгнула на землю, а Колька пошёл навстречу сторожу, объяснил, что вот, мол, Люся не может попасть домой. Сторож знал и меня, и Кольку, ему были по фигу наши трудности, он махнул рукой и пошёл спать дальше. А я пролезла-таки в окно и вскоре спала сном праведницы. И всё же что-то беспокоило меня. Что? Колькин поцелуй! И я записала в моём дневнике-тетрадке, который я вела и где записывала всякие умные