Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

В то время как между политиками и прессой продолжались перепалки, команда доктора Смита искала объективные доказательства. Почти 18 месяцев спустя группа опубликовала в JAMA свою вторую статью, где излагались результаты продвинутой нейровизуализации в подгруппе дипломатов. По сравнению с контрольной группой у них, по-видимому, уменьшился объем мозга. Было ли это доказательством? Авторы не утверждали, что это так, а только предполагали, что требуется дальнейшее исследование. Это был еще один искореженный кусочек незавершенной головоломки. Тем не менее статья породила очередной шквал заголовков в газетах, каждый из которых был выдран из контекста, с тем чтобы наилучшим образом поддержать ту или иную точку зрения.

Некоторые издания подчеркивали очевидные отклонения на снимках: мол, сканирование мозга намекает на то, что таинственная «звуковая атака» на Кубе была реальной.

Другие же отнеслись к значимости результатов более скептически: «Не надевайте пока шапочку из фольги».

Не стану утверждать, будто точно знаю, что вызвало гаванский синдром, хотя не удивлюсь, если в конце концов приду к полному согласию с экспертами, которые заявили, что это больше похоже на функциональное неврологическое расстройство или массовое психогенное заболевание, чем на что-либо другое. Впрочем, даже не имея доказательств болезни, я думаю, что благодаря событиям в Гаване можно многому научиться. Мне кажется, что инцидент загнал группу людей в ловушку политики, коммерции и, возможно, прежде всего гордости. Некоторые из этих людей все еще находятся в ловушке.

Давайте начнем со звукового оружия, которое играет ключевую роль в развитии этой истории. С самого начала экспертам по оружию стало совершенно ясно, что оружия такого рода, которое, как предполагалось, применили при атаке, не существует. Медицинские эксперты также ясно дали понять, что звук не вызывает повреждения мозга. Фактически команда доктора Смита открыто признала в своей первой публикации в JAMA, что трудно связать звук с предполагаемым неврологическим расстройством. В основной части статьи для тех, кто хотел ознакомиться с исследованием подробнее, авторы писали: «Звук в слышимом диапазоне, как известно, не вызывает стойкого повреждения центральной нервной системы».

Если все, включая врачей, играющих центральную роль в этой истории, согласились с неправдоподобностью теории звукового оружия, то как ее вообще могли рассматривать так долго? Я бы предположила, что произошло то, что часто наблюдается в ситуации с фейковыми новостями: концепция была политически убедительной, простой и правдоподобной для неспециалиста. Она четко вписывалась в политический климат, характеризующийся давней подозрительностью между двумя нациями. Она была интригующей и противоречивой. Конспирологическая теория захватила средства массовой информации, обеспечив отличную пищу для заголовков. Все, кто участвовал в расследовании, должно быть, чувствовали, что находятся в центре заговора. Я бы также предположила, что это чувство было настолько сильным, что они изо всех сил пытались отогнать его и рискнуть вернуться к нормальной жизни.

Способность сообщества игнорировать неудобные истины о том, что звукового оружия не существует и звук не повреждает мозг, также служит примером обычной реакции на переживание когнитивного диссонанса.

Речь идет о дискомфорте, который мы испытываем, сталкиваясь с информацией, не соответствующей нашим твердым убеждениям. Когнитивной диссонанс порождает очень сильное чувство неловкости, часто заставляющее нас рационализировать то, что на первый взгляд может показаться иррациональным мнением или выбором.

Ложные убеждения, такие как уверенность в существовании звукового оружия, лежат в основе многих функциональных расстройств. Они создают ожидания, связанные с болезнью, которые кодируются в мозге. Тара придерживалась ложного убеждения, что смещенный диск может проткнуть спинной мозг, хотя положение диска делало это невозможным. Но в данном случае убеждение оказалось настолько сильным, что Тара нашла способы игнорировать мнения экспертов. Она искала любую информацию, которая могла бы подтвердить ее точку зрения, и придавала ей особое значение. Точно так же требовалась впечатляющая вера, чтобы поддерживать теорию звукового оружия.

История о звуковом оружии, по-видимому, возникла из рассказов о нулевом пациенте. Важно помнить, что нулевой пациент во время подобных вспышек часто имеет другую медицинскую проблему, чем все последующие. Но он создает прецедент. Формирует шаблон – источник, из которого будущие жертвы бессознательно черпают свои симптомы. Я не знаю точно, что вызвало у нулевого пациента острое головокружение, ухудшение слуха, шум в ушах, потерю равновесия и усталость, но он действительно связывал свои симптомы со слухом. Исходя из этого можно вообразить три вероятных сценария.

Во-первых, нулевой пациент действительно подвергся нападению с применением отравляющего вещества, и, какую бы форму ни приняла атака, она сопровождалась соответствующим звуком. Нападения на агентов и политиков – достоверный факт. И хотя звук не мог быть причиной повреждения нервной системы, он сопутствовал какому-то другому виду нападения. Я не придерживаюсь этого объяснения, но оно точно не выходит за рамки возможного.

Во-вторых, у нулевого пациента могла развиться болезнь по любой из дюжины причин, и в поисках объяснения он вспомнил, что слышал странный звук. Наш мозг ненавидит хаос; мы всегда хотим знать причину происходящего, и человеку свойственно искать объяснение в недавнем опыте. Люди с только что диагностированным заболеванием часто вспоминают недавнюю незначительную травму или какое-то воздействие окружающей среды, на которое можно возложить вину, тогда как на самом деле многие болезни возникают совершенно случайно. Человек в своей жизни слышит много необъяснимых звуков, но с большей вероятностью вспомнит странный звук, который слышал незадолго до того, как у него развилась серьезная болезнь. Это называется ошибкой воспоминания, при которой мелочи, происходящие непосредственно перед важным жизненным событием, приобретают гораздо большее значение, чем они того заслуживают. В данном сценарии звук был простым совпадением, но оказался выдвинут на первый план из-за ошибки воспоминания.

В-третьих, болезнь нулевого пациента с самого начала могла быть функциональной: ее вызвала тревога по поводу возможного нападения. Если человек подозревал, что ему грозит нападение, то внезапный звук мог обеспокоить его достаточно сильно для того, чтобы он начал прислушиваться к себе в поиске соответствующих симптомов или физических повреждений. Телесные изменения всегда найдутся, если их искать, – это все тот же белый шум, постоянный набор физических ощущений, которые мы обычно игнорируем. Звук привлек внимание к ушам, сделав голову центром совокупности симптомов.

Для вспышки в целом не имеет значения, был ли нулевой пациент прав, связывая шум с появлением симптомов. И не имеет значения, что было первым – звук или болезнь. Важно то, что ключевые люди решили, будто звук связан с атакой. Согласно сообщениям СМИ, нулевой пациент был обучен следить, не шпионят ли за ним, поэтому его, вероятно, сочли надежным свидетелем. Этот человек или тот, кому он рассказал свою