Когда разум против тела. О самых загадочных неврологических расстройствах, когда-либо поражавших человеческое тело - Сюзанна О'Салливан

что его использование для повреждения органа не было бы невозможным. Но им нельзя стрелять в человека с большого расстояния, и он не действует целенаправленно на мозг, поэтому не вызовет повреждения исключительно мозга, избегая других органов. Теория с инфразвуком сомнительна все по тем же причинам – и, конечно, обе нелогичны по гораздо более серьезной причине. Если вся суть версии о существовании звукового оружия сводилась к тому факту, что большинство жертв слышали звук, то какой смысл искать оружие за пределами слышимости?

Чтобы попытаться обойти проблему «слышимо-неслышимого устройства», доктор Смит, главный автор статей JAMA, предложил в качестве одного из объяснений микроволны. Он выдвинул гипотезу, что они могут создавать в артериях пузырьки воздуха, порождающие «в мозгу» жертвы звук, который не слышат другие. Но, даже если отбросить тот факт, что этому нет доказательств, почему микроволны избирательно влияют только на мозг? Они ведь могут создавать условные пузырьки воздуха в любой артерии и, следовательно, воздействовать на любой орган? Они также могли бы обжечь кожу.

Тем временем доктор Хоффер, врач-отоларинголог, возглавлявший другую группу медицинских экспертов, которая исследовала проблему, сравнил «травмы» дипломатов с теми, что наблюдались при взрывах. Травма при взрыве вызвана огромной волной давления, которая затрагивает все органы человека. Некоторые из пострадавших сообщили, что чувствовали «сенсорные симптомы, похожие на давление», связанные со звуком. Я не буду повторять все причины, по которым это вообще не объясняет возникновение гаванского синдрома, – скажу лишь, что «чувство» давления не равно смещению от взрыва.

Мог ли использоваться другой тип оружия или ядовитый токсин, не имеющий никакого отношения к звуку? Возможно, убедительная теория звукового оружия отвлекла от иных видов атак. Совсем недавно появились сообщения о том, что фактическим виновником мог быть спрей от комаров. Но это, конечно, не соответствует реальности: вспышка была очень выборочной, затрагивала только сотрудников посольства США и Канады и поражала их в домах по всему городу. Более серьезной проблемой было отсутствие убедительных доказательств наличия какого-либо заболевания. И снова повторю: заболевание проявляет себя, даже если причина не установлена, – должны наблюдаться аномалии в анализе крови, аномалии при сканировании мозга. Возможно, вы сейчас подумали, что во второй статье JAMA сообщалось именно об этом – о явных изменениях на снимках мозга в группе жертв по сравнению с контрольной группой, полученных при продвинутой нейровизуализации. Может ли это служить доказательством нападения?

Важно отметить, что современные сканеры мозга чрезвычайно сложны и часто показывают отклонения от нормы, клиническое значение которых плохо изучено.

Технологии визуализации, такие как МРТ, являются новыми, и мы лишь совсем недавно начали изучать, как выглядит здоровое тело изнутри. В случае с американскими дипломатами снимки мозга на самом деле считались нормальными. То, что преподносилось как потенциальные отклонения во второй статье JAMA, было не столько «отклонениями», сколько различиями в снимках дипломатов и контрольной группы. Различия не являются доказательством травмы и могут иметь вполне невинное объяснение. Авторы статьи также совершенно ясно дали понять, что не знают, что означают «различия» для пациентов – если они вообще что-то значат.

В статье результаты МРТ-сканирования пострадавших сравнивались с данными контрольной группы. Некоторые ее представители соответствовали жертвам по уровню образования и профессиональному статусу, но многие – нет. Поскольку участники этих двух групп не были тщательно отобраны и, вероятно, вели совершенно разную жизнь, различия в их мозге не следует переоценивать. У дипломатов, проживающих на Кубе, почти наверняка совершенно иной образ жизни, чем у случайных жителей США. Первые, вероятно, совершают больше дальних поездок, и неудивительным был бы и тот факт, что они пьют больше алкоголя. Я бы также рискнула предположить, что они могут даже курить больше сигар. Более того, при формировании контрольной группы исследователи исключили всех, у кого в анамнезе были какие-либо неврологические заболевания или травмы головного мозга. Такого исключения из группы жертв не делали. То, что сканирование мозга двух групп показало небольшие различия, можно полностью объяснить дизайном исследования.

Две команды врачей – под руководством доктора Хоффера и доктора Смита – долго держались за версию о нападении. В противовес многим внешним экспертам, настаивавшим на гипотезе массового психогенного заболевания, они упорно отстаивали свой первоначальный диагноз – травму головного мозга, несмотря на его очевидные недостатки. Скорее всего, здесь в значительной степени замешана профессиональная гордость, ведь дело носило публичный характер. Конечно, важно признать, что эти американские специалисты – единственные врачи, которые хотя бы встречались с пациентами; никто больше не знал даже их имен, поскольку пострадавшие были защищены не только медицинской тайной, но и своим дипломатическим статусом. Можно утверждать, что доктор Хоффер и доктор Смит владели наиболее полной информацией о произошедшем, а значит, их мнение должно было бы иметь приоритет. В конце концов, они имели приоритет в жизни жертв, определяя медицинскую помощь, которую те получали. Повторюсь, дело не в том, чтобы сказать, чье мнение верно, а скорее в том, чтобы справедливо рассмотреть альтернативные объяснения, которые не требуют такого огромного количества нелогичных допущений.

Мнения врачей постоянно расходятся; иногда мы зацикливаемся на каком-то направлении мыслей и с трудом отказываемся от него. Разумеется, со мной это тоже не раз случалось. Стоит все-таки допустить возможность того, что азарт, связанный с расследованием дела о применении звукового оружия, отвлек внимание обеих американских команд от самой медицины.

Как часто говорят в медицинских кругах: «Если слышишь стук копыт, сначала подумай о лошади, а только потом – о зебре».

Функциональные расстройства встречаются часто. Звуковое оружие – нет. Как же так вышло, что распространенный диагноз отодвинули на второй план в пользу весьма спорной гипотезы?

Обычно для постановки медицинского диагноза клинические признаки и симптомы используют в качестве указателей, чтобы определить, какой орган поражен. После обнаружения проблемы в организме следующий шаг – задаться вопросом о лежащей в ее основе патологии. Но в статье JAMA при описании типичных особенностей гаванского синдрома прибегли к обратному подходу. Заявленная цель статьи состояла в том, чтобы «описать предварительные результаты обследования 21 пациента, которые подверглись воздействию одного и того же неестественного раздражителя». Нападение было представлено как самоочевидная истина. Диагноз был уже поставлен, и авторам оставалось только подогнать свои выводы под теорию об оружии.

В статье пришли к выводу, что у дипломатов было «неврологическое расстройство». Но что это значит? По правде говоря, это вообще ничего не значит. Это неопределенность, замаскированная специальной терминологией. Это описание набора симптомов, подтверждающее мнение о том, что люди, о которых идет речь, действительно были очень нездоровы. Это бессмыслица с точки