Симпати Тауэр Токио - Риэ Кудан

но я знаю, что сейчас нахожусь на этом этапе. После сорока, наверное, уже поздно – либо я просто сдамся, либо включится гипертрофированный инстинкт самосохранения, который помешает трезво оценивать ситуацию. Или, наоборот, останется только трезвость. А ведь между трезвостью и правильностью нет никакой прямой связи.

Ее манера говорить «должна», «не следует» буквально врезается мне в память. Я никогда не встречал никого – за исключением матери, – в кого обязанности и запреты буквально въелись до мозга костей. Когда женщина-архитектор говорит «должна», она приводит основания, которым верит, и неважно, верят ли в них ее собеседники. Я сам только после нашего знакомства узнал, что бессмысленные вещи могут иметь огромное значение, если говорящий всецело в них верит.

Моя мать вела себя иначе. Впадая в сентиментальное настроение, она часто повторяла: «Тебе не следовало рождаться», «Я должна была сделать аборт», «Я заслуживаю жалости». Она также приводила причины. Она говорила, что у меня было двадцать три возможности не появиться на свет. Если бы хотя бы одна из этих двадцати трех возможностей воплотилась, я бы не родился. Но мне казалось нелепым, что эти двадцать три возможности – достаточный повод, чтобы я заслуживал жалости. Более того, я не думал, что мать сама верила в свои слова. Она говорила, как продавец, чьи заученные ремарки выдают сомнение в качестве продаваемого товара. «Твой отец – мусор как мужчина», – говорила она со злостью и слезами. Я всегда еле удерживался от того, чтобы засмеяться над всей искусственностью этой характеристики, потому что «мусор» и «мужчина» не увязывались в уме матери, и я не думаю, что она так считала. Я искал этимологию слова «мусор», «гоми», на смартфоне и нашел, что оно происходит от слова «коноха», «листва», и с тех пор я думал об отце как о листе, я представлял, как он распускается из почки, качается на листьях, вянет осенью и падает на землю.

Не знаю, может, у меня плохое или, наоборот, слишком хорошее зрение, но многие вещи в мире кажутся мне чрезмерно интересными. Вот человек – он учится ходить, учится говорить, учится зарабатывать деньги – и все это так интересно, что вызывает непрошеную улыбку. Может быть, я до сих пор не привык к людям, которые ведут себя как люди. И может, мне повезло, что мой отец был мусором или листом на дереве, и, хотя я плохо разбираюсь в вероятностях, потому что в школе мне не нравилась математика, само собой проще думать, что я «чудом выжил после двадцати трех покушений», чем что «двадцать три раза меня не смогли абортировать». Нормально, когда у тех, кто рожал, и у тех, кто родился, не совпадают мнения, но те шутки, которые смешат меня, не рассмешат ее, и наоборот. Мы вроде бы принадлежим к одному роду людскому, но при этом абсолютно разные. С матерью мы не сходимся характерами ни в чем. Но вкус в одежде у нас неплохой.

Женщина-архитектор продолжает:

– AI-built уже предложил мне «поискать себя». Мне об этом уже говорили сотню раз, но я все игнорировала. ИИ на самом деле не заботится о моей жизни. Обычно этот момент «поисков себя» случается, если выйти замуж, сменить работу, серьезно заболеть, испытать крупный провал, но я все это время живу без необходимости в этих поисках. Я делала то, что люблю, думала только о математике, физике, архитектуре, и вот теперь я незаметно стала успешной незамужней тридцатисемилетней женщиной. Мое зрение упало на пять десятых пункта, но оно все равно лучше, чем у средней женщины моих лет. Правда в том, что я не испытываю нужды «искать себя». Мне все равно. Какая вообще разница? Я делаю это потому, что мне нужен «исторический факт» – мол, «я занялась поисками себя перед тем, как решить поучаствовать в важном конкурсе, который стал крупным этапом в моей карьере» – исторический факт, на который я могу оглядываться, от которого я могу вести отсчет. Чтобы это был перелом, как у Кэнго Кумы с его древесиной. Вдруг кто-то когда-нибудь станет писать мою биографию.

Она начала радостно, затем вдруг заволновалась.

– Что ты, интересно, думаешь о женщине-архитекторе перед собой? – спросила она. В моих ушах эти слова всегда сопровождаются щелчком закрывающейся двери.

– Хочет ли эта женщина-архитектор, чтобы кто-то написал ее биографию? – отвечаю я вопросом на вопрос и ищу ключ.

Это случилось неделю назад.

Она много говорит даже в трезвом состоянии, но когда она пьяна, то говорит так много, что это беспокоит тех, кто ее слушал. Она будто свято верит, что дом, в котором она живет, выстроен из слов и любое переживание можно объяснить при помощи языка. Как будто она силой воли выбросила пыльный вариант «оставить недосказанность» и теперь ежедневно натирает весь дом мастикой. А затем она внезапно спохватывается, что сказала лишнее, и замолкает, словно каменная глыба. Возможно, именно эта пропасть между самоуверенностью и осторожностью притягивает к ней людей со страшной силой. А я чувствителен к любой страшной силе, поэтому мне нужно быть осторожным, чтобы просто не принять ее очарование за очарование.

После двух часов под прохладным кондиционером тяжесть в голове проходит. Больше не тошнит. Все хорошо, если как следует поспать. Здоровое тело – само по себе богатство. Конечно, объективно я попадаю в категорию «молодых людей с низким уровнем образования и невысокими доходами», но если здоровье конвертировать в деньги, то я богат. Я не простужаюсь, я редко падаю духом. Я могу двигаться с утра до ночи, ни разу не перекусив. Благодаря здоровому телу, уходу за кожей и привычке улыбаться, большинство и не подумает, что я – жалкий работник на неполный день без дохода. Они не будут меня жалеть. Особенно если я надену одежду, купленную по внутренней скидке компании, и буду хорошо держаться. Наверное, меня считают вполне обеспеченным и красивым молодым человеком, у которого есть почти все и которого ждет блестящее будущее.

Однако я не люблю врать. Я пробовал врать несколько раз и уже освоил искусство лжи, но когда ложь становится гладкой, я не могу понять, вру я или говорю правду. Я бросил лгать, когда понял, что это не стоит напряжения душевных сил. К тому же я узнал от покупателей, которые приходят в магазин, что из-за лжи даже самая отличная одежда мгновенно будет выглядеть дешево. Поэтому, когда меня спрашивают, где я живу, я отвечаю – однушка в Адати за пятьдесят пять тысяч иен. Я указываю сумму аренды, даже если меня не спрашивают. Наверное, люди думают,