Симпати Тауэр Токио - Риэ Кудан

– Истинная цель?

– А все забыли. Изначально было не спортивное мероприятие и не демонстрация физической способности. И ее придумали, не чтобы компании зарабатывали на рекламе и не чтобы пестовать в гражданах национализм.

– Впервые слышу. А для чего тогда?

– Для достижения мира между людьми и человеческого достоинства. Спорт – средство для достижения этой цели. Красиво, правда?

Мир между людьми, человеческое достоинство.

Я не представляю, как физический акт спорта поможет воплощению таких абстрактных понятий. Скорее, интуиция подсказывает мне, что между соревнованием за цвет медали и миром стоит непреодолимая преграда. Если бы я мог поговорить с человеком, который давным-давно придумал Олимпийские игры, у нас не нашлось бы общих тем для разговора. Если у нас нет одинаковых представлений о том, что такое спорт и что такое мир между людьми, мы не сможем вести беседу.

– Да, это правда. Никто не помнит.

Внезапно охваченный любопытством, я беру с тумбочки смартфон и набираю «спорт этимология».

AI-built: [Латинское слово deportare является источником этого термина. Deportare означает «увозить», «перевозить». Со временем это значение расширилось, включив в себя «освобождение от обязанностей» как форму ментального перехода, а также «отстранение от повседневных дел», таких как работа и домашние обязанности. В конечном итоге слово стало означать отдых и развлечение.]

Я вижу быстрый ответ и встаю с кровати, на которой провел два предыдущих часа. На столике, за которым только что сидела женщина-архитектор, высится гора листов, вырванных из скетчбука. Даже человеку, который ничего не смыслит в искусстве, ясно, что это профессиональные рисунки, выполненные с точностью и детальностью. Однако в противовес аккуратности линий, башнеобразное сооружение, образованное ими, полностью игнорирует законы физики. Эксцентричность воображения женщины-архитектора вызывает у меня ощущение, будто мы совершенно разные, несмотря на то что мы люди. Разница между нашими взглядами и мировоззрением, вероятно, такая же, как между античной Олимпиадой и современной. Интересно, как мы с ней до сих пор разговариваем – хотя, может быть, только мне одному.

Я заглянул в экран ее ноутбука.

В глаза бросились буквы

«Симпати Тауэр Токио».

Под заголовком «Конкурс проектов башни „Симпати Тауэр Токио“ (предварительное название, окончательный вариант будет определен голосованием после завершения строительства)» стоит подпись «Экспертный комитет плана конструкции пенитенциарного окружения нового типа». Я попытался разобрать эти плотные буквы, но голова закружилась от жары. Внизу экрана снова и снова всплывали уведомления с названием: «О конкурсе С-Т-Т».

– Макина-сан, вы будете строить эту Сим-, – чуть не сказал я и посмотрел на знаки катаканы, но вдруг исправился: – «Токё-то додзё-то». – Как будто я на миг превратился в синхронного переводчика.

– Что?

– То-кё-то-до-дзё-то, – четко произнес я. Я не мог придумать нормального перевода.

– Ты так ее назвал?

– Да.

– Прямо здесь, прямо сейчас?

– Да, прямо здесь. Название еще не утверждено, да? В «Твиттере» ее называют «Гёэн-тауэр». Или «Башня Синдзюку». И «Башня Miserabilis».

– В офисе документы появились на прошлой неделе, я сама недавно узнала. И все еще кажется неофициальным. Хотя, возможно, все уже решено в кулуарах.

– Отстой. Полный отстой. Даже говорить противно, – честно сказал я.

– Правда? Ты думаешь, что «Симпати Тауэр Токио» – это отстой? Или ты так сказал, потому что я родилась в годы Сёва и у меня ни вайба, ни актуалки, ни эмпатии?

– Правда. Отстойнее названия нет. В стиле Масаки Сэто.

– Скорее в твоем. – Она легко коснулась моего локтя. – Такуто, а почему ты добавил тут «-то». Не «Токё-додзё-то», а «Токё-то-додзё-то».

– Почему? Не знаю. Просто. Само вырвалось.

– Само вырвалось? Не знаешь? Как это? Не могу поверить.

Она отвела взгляд и с пугающей серьезностью посмотрела в окно. Как будто там появилось что-то злобное, что нельзя было упускать ни на секунду.

– Слушай, я только недавно весь день размышляла над названием этой башни. Я бы назвала ее «Токё-додзё-то», а вот до «Токё-то-додзё-то» не додумалась. Почему тебе это пришло на ум буквально за секунду? Может быть, ты рэпер, который выдумывает рифмы и панчи на ходу? Где ты учил японский? Понимаешь, между «Токё-додзё-то» и «Токё-то-додзё-то» разница как между небом и землей. Нет, даже не между небом и землей – между небом и кучей асбеста.

Она быстро напечатала на компьютере рядом слова «Токё-додзё-то» и «Токё-то-додзё-то». Кажется, ее впечатлила эта неожиданная мысль или, может, мое случайное озарение.

– Смотри. «Токё-то-додзё-то». Звучит красиво, выглядит симметрично, рифмуется, достаточно серьезно и строго для тюрьмы. Если бы так называли Вавилонскую башню, она бы не рухнула. «Симпати» что-то там даже сравниться с ней не может. Это хлипкие, недостаточно стойкие слова. Даже Homo Miserabilis не смогут там жить. По крайней мере, я не смогла бы.

– Но ты говоришь о названии. А оно же просто нематериально. Как оно связано с конструкцией здания?

– Ты серьезно? – Она с любопытством посмотрела на меня. – Да, название нематериально, но это слово, а все в реальности начинается со слов. Это так. Миром правят не те, у кого хорошо с математикой или физикой, а те, кто хорошо управляется со словами. И меня это ужасно ранит. А тебя? Это ведь куда серьезней, чем кажется. Как разница между душем с обычной насадкой и насадкой с беспрецедентно ультрамелкими пузырьками. Бесчувственному человеку все равно, каков диаметр пузыря: 0,3 или 0,000001 миллиметра. Но, если ты будешь принимать душ под ультрамелкими пузырьками, через год гигиена кожи точно улучшится.

– Не уверен, потому что если слишком часто мыть поры, то естественный кожный барьер перестанет выполнять свою функцию, – сказал я, как эксперт по уходу за кожей.

Вообще я довольно придирчиво отношусь к порам. Я не много знаю о гигиене, но уверен, что качество ухода за порами непосредственно связано с количеством жалости, которое вы получите на протяжении жизни. Я абсолютно уверен, потому что много страдал из-за этого.

Я собирался сказать ей об этом, но она придумала очередное идеальное сравнение.

– Это очень смелое название, – сказал я. – Я представляю что-то вульгарное и для очень богатых, вроде «Трамп Тауэр». Мне кажется, ее все будут называть просто тюрьмой.

– Может, скоро и слово «тюрьма» станет дискриминационным и мы не сможем им пользоваться. «Тюрьма» – это некрасиво.

– «Тюрьма» – это дискриминация? А как тогда будут называть тюремщиков?

– М-м-м… Работник места заключения? Ну, прямо говоря… Башня… сотрудники башни… Симпати… Симпаты. Miserabilis… Менеджеры места содержания Homo Miserabilis. Менеджеры по содержанию… Саппорты… Мейты… Тьюторы Miserabilis…

Женщина-архитектор что-то громко бормочет под нос и, перелистнув страницы, принимается писать на последней странице. «Менеджер-мейт». «Симпат». «Тьютор Miserabilis». Ее наспех