Симпати Тауэр Токио - Риэ Кудан

способность воображать будущее. Глядя на ее замечательный проект, невозможно представить, чтобы его заменили на «план Б», даже несмотря на астрономические траты. Тем не менее тогда я с тревогой следил за развитием событий. И вот, зимой 2016 года слухи об отмене полностью исчезли, и началось строительство стадиона по проекту Захи. Именно тогда я познакомился с А. и впервые задумался о концепции Homo Miserabilis.

Но какая бы блестящая идея ни возникла в голове – воплотить ее в реальность совсем непросто. Это был урок, полученный мной от Захи Хадид.

Чтобы изменить предвзятость и дискриминацию по отношению к «преступникам», я должен был начать с языка. Чтобы придать этой ужасной идее зримую форму и убедить в этом общество, мне нужно было преодолеть множество преград. Даже если бы мне повезло изложить идею в форме книги, она таит в себе большой риск в зависимости от того, как я ее представлю и как она будет воспринята читателями. Если читатели не поймут, что в основе лежит стремление к равенству, и воспримут мою идею только как оправдание «преступников», то это может глубоко обидеть жертв. Если начнется травля в интернете, я рискую потерять работу в университете. Когда я делился идеей публикации с коллегами, они отговаривали меня: «Рисков слишком много, лучше отказаться». Идея, которая в случае успеха могла бы изменить общество к лучшему, осталась бы только в моей голове. Тогда у меня не нашлось храбрости сделать шаг вперед. Время было крайне тяжелое. Я осознал свою слабость и вынужденно отказался от написания книги.

И вот однажды настал тот самый день. Лежа на кровати в доме в Сэндагая, я увидел очень реалистичный сон. Осужденные, которые отбывали наказание, переезжали в роскошный небоскреб в центре города и жили там, как в раю на земле. В одном из самых красивых, самых роскошных, самых зеленых мест Токио. Они наслаждались самим фактом своего рождения, без наказаний, без принудительного раскаяния. В этой чистой обстановке я вел с ними бестолковые разговоры и чувствовал абсолютное спокойствие, пока не проснулся от громкого гула и колебания. Перед глазами все еще стояли эти прекрасные образы счастливых людей, и я стал думать, что гул, который меня разбудил, – это было откровение.

Словно ведомый голосом Богини, я встал с кровати, вышел на улицу и направился в сторону гула. Оказалось, заливали бетон на стройке нового Национального стадиона. С этим гулом бетон из огромного насоса заливался в основание арены. С этим гулом рождалось невиданное будущее. То было религиозное благовестие, которое я не забуду до самого конца. С тех пор каждое утро я стал ходить смотреть на строительство. Я наблюдал, как передовой проект, разрушающий привычные нормы, становится реальностью, шаг за шагом приближаясь к завершению. Наблюдая за этим чудом, я понял, что во мне снова воскресла мечта воплотить идею в реальность. Тем, что я не утратил страсть к письму и довел эту книгу до конца, я обязан великому архитектору Захе Хадид. Без постройки Национального стадиона не было бы и этой книги. Заха научила меня, что, несмотря на все преграды, на все риски, на насмешки и сомнения других, важно продолжать верить и стремиться к тому будущему, которое ты считаешь по-настоящему прекрасным.

Лето 2026 года,

в доме автора в Сэндагая.

■

Все это настолько реально, что даже не хочется сказать, что это сон, но когда я вспоминаю обстоятельства случившегося, проще всего принять, что это действительно сон, ведь все так сходится, поэтому я решаю, что это яркий и реальный сон, и когда просыпаюсь от него, думаю: а что же это было?

В этот раз меня разбудил женский голос. Она говорила с тем, кого тут не было.

Да. Ага. Но. Правда? Все же… Точно?

Тихий голос, достаточно сдавленный, чтобы не разбудить, и в то же время живой и осязаемый вернул меня в эту реальность. А. Вздох. Да. Покашливание. Вроде горький смешок. Глоток напитка. Едва слышный выдох после глотка. Алюминиевая банка сминается, падает в пластиковый мусорный пакет, прикрепленный к ящику. Все эти самые разные звуки человеческого существования, совершенно разные по текстуре, постепенно превращают яркие, реальные остатки сна в призрачные. Все призрачное приятно. Даже хочется жить, только когда все призрачно. Почему люди так легко принимают четкие границы – две тысячи какой-то год, седьмой месяц, восемь часов, двадцать два года, двадцать три раза, ведь нельзя же доказать, существует ли то, что ими измеряется. Я хочу полностью забыть, какой сейчас день летних каникул, сколько дней осталось до нового семестра, через сколько минут наступит закат – и просто лежать на пляже, пока светит солнце, а когда оно зайдет – то под светодиодной лампой, – и бесконечно играть, сгребать песок и выстраивать из него замки так, будто завтра никогда не наступит. Волны смоют этот замок, как только я его дострою, поэтому можно его не достраивать; тут нет таких понятий, как заключение, конец, старость, результат – только бесконечная череда моментов, в которые я строю замки из песка. Почему дети, которые оказываются среди песка, например в песочнице на детской площадке, всегда что-то строят? Может быть, архитектура существует уже в наших генах? Может, мы все с самого рождения – архитекторы?

Кроме ее голоса, я слышу, как карандаш шуршит по бумаге. Шуршание значит, что женщина, профессиональный архитектор (неважно, с самого рождения или нет), рисует в скетчбуке. Женщина-архитектор работает в гостинице над проектом новой тюрьмы, которую построят в Синдзюку-Гёэн. Она сказала, что на протяжении недели, с конца июля до начала августа, она сосредоточит все силы на проекте башни и будет работать в гостинице недалеко от парка Гёэн.

– Прежде всего мы решим, хотим ли участвовать в этом конкурсе или нет. Иначе надо придумать убедительное объяснение для сотрудников. Для нашего скромного бюро это честь. Поскольку это революционный проект, то само участие привлечет внимание к нам и в Японии, и из-за рубежа. Даже если мы не победим, сами проекты будут иметь огромную ценность. Без убедительного объяснения для сотрудников, почему мы упустили эту возможность, я не смогу называть себя хорошим начальником «Сара Макина Аркитектс». Кроме того, пока я в гостинице, то хотела бы спокойно переосмыслить свою жизнь, просто посмотреть на саму себя со стороны. Без этого я не должна браться за столь серьезные дела вроде больших конструкторских проектов. Хотя я не знаю, что значит «смотреть на саму себя со стороны», я даже не знаю, где находится это «себя», потому что никогда его не видела,