Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

– Неужели нет способа сделать так, чтобы этого не случилось? – спрашивает он наконец.

– Думаю, нам нужно увидеть все уравнение целиком, прежде чем мы сможем это решить, – отвечает она. – Мы еще не закончили. Мы на середине задачи. Если мы дойдем до конца, если проявимся, может быть, мы сможем изменить больше, чем можем сейчас.

А может быть, и нет. Она не произносит эту часть фразы вслух, но Роджер все равно ее слышит – она заложена в паузы между словами, вылеплена из тишины и заминок. Он не хочет ее слышать. Порой недосказанность ранит больнее.

– Сколько людей должно погибнуть ради нас? – спрашивает он. – Как мы можем притворяться, что мы достаточно важны, чтобы это того стоило?

– Сколько еще людей погибнет, если мы исключим себя из уравнения и позволим кому-то другому обрести подобную силу? – возражает она. – Я знаю, что ты хороший человек. Я надеюсь, что я тоже хороший человек. Мы ничего не будем ломать ради удовольствия или потому что нам кто-то приказал. Мы не идеальны. Мы просто лучший вариант, который я вижу.

Роджер вздыхает. Достаточно всего одного шага, чтобы подойти к ней вплотную, одного шага – и он уже обнимает ее, прижимаясь лицом к ее плечу. Она крепко обнимает его в ответ, и они идеально совпадают – по месту и положению – две половинки одного платонически идеального целого. Их никогда не следовало разлучать, но они должны были быть вдалеке друг от друга, иначе они бы не стали личностями, иначе не смогли бы научиться заполнять недостающие места в собственных душах.

– Хорошо, – говорит Роджер. – Мы это сделаем.

Они продолжают обнимать друг друга, закрыв глаза, пока общая картина сознания не исчезает, и теперь они просто два тела на заднем сиденье, переплетенные, будто терновый куст, который невозможно распутать и лучше даже не трогать.

На переднем сиденье Эрин улыбается, и они едут дальше.

Война

Лента времени: 22:31 CDT[14], 16 июня 2016 года (тот же день)

– Понимаю, – говорит Ли. – Переберите пепел: ищите все, что может подсказать нам, куда они могли отправиться. Если найдете тело Эрин – свяжитесь со мной. Нам нужно знать, с чем мы имеем дело.

Она сразу отключается, не оставляя профессору Вернону возможности возразить. Этот человек стар, почти отжил свое, но все еще пытается заработать долю философского камня: он превосходный математик и оказался весьма полезен при поиске заклинаний, необходимых для воплощения Доктрины Этоса, но он никогда не был хорошим алхимиком. Без помощи Рида и его связей Вернон давно и окончательно отказался бы от алхимии. Невелика потеря. Он вряд ли выживет в противостоянии с кукушками, и Ли считает, что это хорошо. В новом мире будет одним ртом меньше – вот и отлично.

Она стремительным шагом покидает свою лабораторию: руки сжаты в кулаки, кожа словно горит. Почти все комнаты, мимо которых она проходит, пусты: их питомцы давно разлетелись. Парочку она лично разобрала на части и использовала кровь и органы в алхимических настойках, с помощью которых они существенно продвинулись в изучении устройства вселенной. Вероятно, сами питомцы сочли бы это несправедливым обменом, но именно поэтому у них не было и не будет права голоса.

Несколько лет назад Рид перестал активно заниматься чем-либо, кроме Доктрины. Остальные проявленные силы слишком легко получить и совершенствовать. Некоторые из них алхимики научились ловить в стационарные ловушки; другие проявлялись и без помощи алхимии. Только Доктрина бросила ему вызов, поэтому только Доктрина имеет значение: она как алкагест – универсальный растворитель для всего на свете, позволяющий перекроить вселенную.

Шаги Ли отдаются эхом в сумрачных коридорах, и те немногие, кто имеет право находиться так близко к осуществлению проекта, торопливо бегут от ее гнева. Она – местное чудовище, и никто не хочет столкнуться с ней, когда она движется с таким напором, так яростно, так целенаправленно.

Рид в смотровом зале; стоя напротив широкого окна, он смотрит на двух подростков в комнате по ту сторону стекла. Подросток мужского пола свернулся калачиком на кровати, обняв колени, так что его лица не видно. Подросток женского пола сидит рядом, успокаивающе обнимая его за плечи и глядя на окружающее пространство так, будто может заставить все это исчезнуть одной только силой своего гнева. У мальчика волосы темно-русые, цвета пшеницы, у девочки – зеленовато-белые, словно молодые кукурузные рыльца при ярком свете.

– Не правда ли забавно, – говорит Рид, не оборачиваясь, – как их природа меняет активацию генов? Дети, владеющие математикой, всегда окрашены ярче своей пары. Полагаю, это потому, что они могут справиться с бóльшим уроном без ущерба для Доктрины. Так Доктрина защищает себя: люди сперва будут целиться в кукушат-математиков. Кукушата, владеющие словом, всегда могут приказать им что-то изменить, пока оба дышат и еще можно успеть. Каждый раз любой, кто будет охотиться за этими двумя, сначала выстрелит в нее.

– Мы потеряли Чезвич и Миддлтона, – сообщает Ли.

Рид замирает.

– Эрин было приказано уничтожить мужскую особь; шок от потери должен был убить женскую половину пары, но на всякий случай мы отправили Питерса в этом убедиться. Обе кукушки исчезли. Оба их дома сгорели – любимая тактика Эрин, если вы помните. В доме женской особи было найдено одно тело. Питерса. Либо Эрин переметнулась на их сторону, либо им удалось ее подчинить.

Рид поворачивается. Он все еще молчит. Ли смотрит на него с обычным бесстрашием. В ее глазах он видит гнев.

– Возможно, мужская особь ближе к проявлению, чем ожидалось, и он смог уговорить Эрин работать на него, – говорит Ли. – Если это так, в какой-то момент его влияние ослабнет, и Эрин сможет закончить свою работу. Он не знает, на что способен. Невозможно, чтобы он выдал ей инструкцию, которая заставила бы ее хранить ему верность на постоянной основе. На данном этапе развития это просто не может прийти ему в голову.

– А если пришло?

– Тогда она принадлежит ему, и мы ее никогда не вернем.

В данный момент это неважно. Даже если они ее вернут, даже если получат назад ее верность, Ли с огромным удовольствием разберет ее на части. На скомпрометированного агента уже нельзя положиться, и неважно, насколько хорошо он справлялся в прошлом. Эрин и так уже много лет живет взаймы, будучи воплощением Порядка без Хаоса, чье тело давно разобрано на ингредиенты и знания. Скоро придет пора платить по счетам.

– Ясно. – Рид выпрямляется, и при свете, проходящем сквозь полупрозрачное стекло, кажется еще выше и ужаснее, чем