Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

– Я? – Она прищуривается. – Это был ваш проект. Это с самого начала был ваш проект. Это вы не позволили их уничтожить, когда они связались на расстоянии, вы не позволили изъять их из семей и посадить под замок. Именно вы защищали эту пару недовоплощений на каждом шагу. Почему я должна за вами прибираться?

– Потому что именно я веду нас к бессмертию, – говорит он, показывая на окно, на усталых дрожащих подростков с той стороны стекла. – Это – наше будущее. Это – абсолютная власть над силами, которые связывают эту вселенную. Мне нужно подготовить их к тому, кем они станут. Мне нужно помазать их и возвысить, а тебе – убрать с их дороги конкурентов. Возьми все, что необходимо. Людей, оружие, что угодно. Отправляйся в Калифорнию. Разберись с этим.

Ли молча смотрит на него оценивающим взглядом, считая до десяти. У нее в груди бьются о ребра призрачные крылья падальщиков, использованных, чтобы вернуть к жизни ее собранную по кусочкам плоть. Наконец, она говорит:

– Вы все еще следуете плану мертвой женщины. Вы никогда не задумывались, кем бы вы могли стать, освободившись от проекта Асфодель?

– Ее проект стал моим, когда я ее убил.

Так ли это? Ли хочет задать вопросы, которые запрещено задавать: о цели и мотивах, о причинах, о том, сколько во всем этом его собственных идей, а сколько – идей Асфодель Бейкер, прокладывающей собственный путь по невероятной дороге. Может ли мертвая женщина претендовать на Невозможный город?

Возможно, скоро они это узнают.

– Я не гарантирую, что они доживут до возвращения сюда, – говорит она. – Смерть одного из пары всегда влечет смерть другого, кроме исключительных случаев, а я не из тех, кого следует отправлять в поле, если вы хотите, чтобы все было сделано аккуратно.

– Я в курсе.

– Тогда меня уже нет. Просто, когда включите вечерние новости, помните: вы сами об этом просили.

Ли разворачивается на каблуках и, не оглядываясь, уходит. Ей не хочется, чтобы он заметил румянец, разгорающийся у нее на щеках, ее растущее удовольствие при мысли о том, что ее выпустят из лаборатории, которая уже так долго служит ей домом и тюрьмой. Она тоже эксперимент. И, как любой эксперимент, она хочет быть свободной.

Рид смотрит ей вслед, прежде чем снова повернуться к окну. По ту сторону стекла мальчик опять плачет, а девочка с зеленоватыми волосами пытается его утешить, продолжая взглядом метать ножи во все вокруг, будто она сможет защитить свою пару одной только силой ненависти.

– Вы измените мир для меня, – говорит Рид.

В тишине, наступившей вслед за его словами, ему чудится запах духов Асфодель.

Наука

Лента времени: 20:53 PDT, 16 июня 2016 года (бесконечный день)

Сначала в себя приходит Роджер. В первый пугающий миг он не знает, кто он. С его телом что-то не так. Но этот миг проходит, и теперь он не знает, где он. Он обнимает какую-то женщину, слишком высокую и тощую для Эрин, которая всегда так уютно-компактно к нему пристраивается. Он осознает, что свет исходит со всех сторон, потому что он находится в машине, за окнами плавно сменяются пейзажи, а женщина у него под боком – рыжеволосая. Доджер.

Стоп. Он моргает. Затем слегка придушенным голосом спрашивает:

– Почему я вижу цвета?

– Видишь цвета? Хорошие новости. – Но по интонации Эрин не скажешь, что новости хорошие. Ее голос звучит мрачно, будто, пока она вела машину, объявили конец света. – Сколько цветов ты видишь прямо сейчас – из тех, что не видишь обычно?

– Красный… Э-э-э… Фиолетовый, розовый… – Роджер вертит головой во все стороны. – Много. Все? Много. – По краям все немного блеклое, будто то, что позволяет ему видеть цвета, еще не до конца стало частью его восприятия. – Что происходит?

– Вы начинаете восстанавливать связь – вот что происходит. Попробуй отодвинуть от себя Доджер. Не обязательно выбрасывать ее из машины, просто не касайтесь друг друга.

– Что?

– Она держится за тебя. Попробуй отодвинуться. – Эрин смотрит на него через зеркало заднего вида с мрачным весельем. – У тебя хорошо получается расставаться с девушками. Сделай это еще раз.

Роджер некоторое время смотрит на нее – он думал, что любит эту женщину, и думал, что она любит его. Затем с превеликой осторожностью поворачивается к сестре, которую не видел столько лет, и пытается оторвать ее руку от своей. Это непросто. У Доджер невероятно сильная хватка для человека, ни дня в жизни не занимавшегося физическим трудом, а ему не хотелось бы ее разбудить; он не может подергать ее или потрясти, потому что тогда она придет в себя и откроет глаза. А он к этому не готов. Когда он бежал из своего горящего дома к Доджер, все происходило слишком быстро, чтобы он мог остановиться и задуматься, что делает. Сейчас он здесь, и она здесь, и он совершенно не знает, как начать разговор. Если она проснется, ему придется это выяснять. Неловкость между ними пройдет – на крайний случай, Эрин все еще ведет машину так, будто в любой момент ожидает нападения, а где-то между тем, как она достала мумифицированную руку Смиты и подожгла дом, он перестал в ней сомневаться, – но прямо сейчас неловкость еще главенствует.

Наконец, он освобождается от хватки Доджер. Мир перестает быть цветным. Но не сразу, не так, как будто щелкнули выключателем или удалили фильтр. Цвета просто… выцветают, будто кто-то регулирует насыщенность реальности.

– Красный исчез, – говорит он, борясь с желанием взять Доджер за руку, чтобы увидеть, вернется ли цветное зрение. Все теперь кажется серым, лишенным смысла и жизненной силы. Он провел без красок бóльшую часть жизни, но сейчас чувствует, что не может прожить без них ни единого мгновения.

– Это потому, что вы еще не полностью проявились. Когда это произойдет, тебе, скорее всего, не нужно будет к ней прикасаться, чтобы видеть так, как она, – и наоборот. У нее появится восприятие глубины, у тебя – восприятие цвета, вы оба попадете в Страну чудес. – В голосе Эрин слышится горечь.

– Эрин? Что не так?

Она холодно смеется.

– Все. Она снова с тобой, так ведь? Будь за это благодарен. Мою половину не вернуть, и когда он ушел, все, что он мне дал, он забрал с собой.

– Что…

– Я живое воплощение Порядка, Роджер. Я вижу хаос всюду, куда ни посмотрю. И то не на месте, и