Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Утром проснулся полностью одетым. Переоделся и пошел в баню, вспоминая по пути подробности ночного разговора с распорядителем посыльных. Он был абсолютно уверен в том, что не сказал ничего, что усложнило бы его положение или вызвало бы у Амиита подозрение насчет истинной причины разрыва с Киян. Интересно, как бы отреагировал старик, если бы узнал правду?

На столе Амиита Фосса его дожидалась кожаная сумка с кипой прошитых и запечатанных писем. Бо́льшая часть была адресована торговым Домам Мати, и только четыре – знатным утхайемцам. Ота повертел письма в руках. У него за спиной что-то тихо произнес ученик распорядителя, второй хихикнул в ответ.

– У тебя еще есть время, – сказал Амиит. – Можешь вернуться к ней и попытаться на коленях вымолить прощение. Если эти письма задержатся на день-другой, невелика беда. Глядишь, она и смягчится.

Ота запихнул письма в сумку, а сумку – в свой рукав.

– Одна моя женщина как-то сказала, что я всего в жизни добился своими уходами, – сказал он.

– Островитянка?

– Я что, упоминал о ней ночью?

– Неоднократно. – Амиит усмехнулся. – Эту ее мудрую мысль, насколько я помню, ты процитировал дважды. А может, и трижды, точно не скажу.

– Печально это слышать. Надеюсь, я не выложил спьяну все мои тайны, – попытался Ота за шутливым тоном скрыть охватившую его тревогу.

Он совсем не помнил, что говорил о Мадж, и только сейчас сообразил, насколько опасным для него может оказаться ночной разговор с распорядителем.

– Если бы и выложил, я бы непременно постарался их забыть, – сказал Амиит. – Нельзя использовать то, что наговорил пьяный мужчина в день, когда его бросила любимая женщина. Это слишком низко, а наше ремесло не зря признано благородным, так ведь?

Ота изобразил позу согласия.

– Когда вернусь, расскажу все, что узнаю, – безо всякой необходимости пообещал Ота. – Конечно, если по дороге не окочурюсь от холода.

– Ты уж там будь поосторожнее, Итани. Когда дело идет к смене хая, все становится слишком зыбким. Присутствовать при этом интересно и важно, но отнюдь не безопасно.

Ота принял позу благодарности, распорядитель ответил тем же. Но благожелательное лицо старика было абсолютно непроницаемым, и Ота не смог понять, от чего именно тот предостерегает.

3

Когда Маати думал о шахтах – правда, подобные мысли посещали его крайне редко, – он всегда представлял уходящие глубоко под землю тоннели и больше ничего.

Теперь он своими глазами увидел, сколько там разных ответвлений, по которым шахтеры упорно следуют за рудной жилой. Мог дышать смрадным сырым воздухом и слушать лай и повизгивание собак, которые тащат сани-волокуши со щебнем. А еще там было темно.

Свой фонарь Маати держал низко, как и все, кто шел вместе с ним. Поднимать выше не имело смысла, видимость бы не улучшилась, зато возникал риск разбить фонарь о низкие каменные своды.

– А еще бывают места, где воздух становится непригодным, – сообщил Семай, когда они сворачивали за очередной поворот. – Горняки берут туда клетки с птицами, потому что птицы умирают первыми.

– И что тогда? – спросил Маати. – Что делают горняки, когда птицы начинают умирать?

– Все зависит от ценности добываемой руды, – ответил юный поэт. – Жилу могут забросить, могут выветрить плохой воздух, если получится. Или использовать рабов. Есть люди, завербовавшиеся на условиях, которые позволяют их туда посылать.

За ними, держась на некотором расстоянии, шли двое слуг с горящими факелами. Маати не сомневался, что его спутники, как и он сам, предпочли бы провести этот день в дворцовом городке.

Все, кроме андата.

Размягченный Камень единственный во всей процессии совершенно спокойно чувствовал себя на такой глубине и никак не реагировал, когда огонь в фонарях начинал мерцать и границы освещенного пространства значительно сокращались. Его спокойное широкое лицо казалось Маати глуповатым, а мысли, которые он время от времени озвучивал, крайне примитивными по сравнению с многослойными умозаключениями Бессемянного, единственного андата, которого поэт знал близко.

Но Маати понимал, что это все наносное. Андат может отличаться от других по форме, удерживающие его ментальные узы способны накладывать на его разум иные ограничения, но по сути своей эти существа одинаковы. Размягченный Камень – андат, а значит, он всегда будет стремиться вернуться в свое естественное состояние.

Кроме того, Маати отлично сознавал, шагая по штольне с таким низким сводом, что невозможно было выпрямиться в полный рост, – над его головой тысячи тонн горной породы. И этот дух с глуповатым лицом способен обрушить ее и навеки похоронить под землей себя и попутчиков.

– В общем, все происходит таким вот образом, – продолжил Семай. – Мастера Дайкани решают, куда дальше вести шахту – либо вниз, либо вверх; это их дела. Потом призывают меня, и я вместе с ними все осматриваю, чтобы понять, что им нужно.

– И до какой степени вы размягчаете камень?

– По-разному, зависит от породы. Иную можно размягчить до консистенции замазки, главное – знать точно, в каком месте это делать. Бывает достаточно ослабить породу ровно настолько, чтобы облегчить проходку. Это когда горняки опасаются обрушений.

– Понимаю, – сказал Маати. – А водоподъемники? У них какая задача?

– Я к ним не имею отношения. Тут действует другой договор. Проблема воды в свое время очень увлекла старшего сына хая. Здешние шахты – самые глубокие из еще действующих. На севере почти все разработки ведутся в горах, так что там вряд ли наткнутся на воду.

– Получается, Дом Дайкани доплачивает за возможность добывать здесь руду?

– Вообще-то, нет. Подъемники Биитры работают очень даже неплохо.

– Но за них приходится платить?

Семай улыбнулся. В свете фонаря его зубы и кожа окрасились в желтый цвет.

– Это уже другой договор, – повторил он. – Дайкани позволяли Биитре экспериментировать с водоподъемниками, а он позволял использовать их.

– Но если подъемники работают очень даже неплохо…

– Другие шахты заплатили бы хаю за их использование, если бы им требовалась помощь в их установке. Впрочем, шахты обычно помогают друг другу в таких делах. У них… как бы это точнее назвать… Братство? Шахтеры помогают друг другу независимо от того, на какой из Домов работают.

– Мы можем взглянуть на эти водоподъемники? – поинтересовался Маати.

– Как вам угодно, – ответил Семай. – Они на самом нижнем уровне. Если вы готовы спуститься еще глубже…

Маати заставил себя улыбнуться и при этом не замечать широкое лицо андата, который как раз повернулся в его сторону.

– Еще как готов, – бодро сказал он. – Идем.

Устройство