Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Идаан ощущала его тепло, вдыхала его особый пряный запах, смешанный с ароматами фиалки и шалфея, который когда-то ценила выше любых благовоний. А он, пока она плакала, шептал ей на ухо слова утешения и ласково гладил по голове.

– Адра, еще не поздно остановиться? – спросила она. – Мы можем вернуть все назад?

Адра поцеловал ее глаза и мягкие, как у девочки, губы. Голос его был спокойным, но твердым. Слушая его, Идаан поняла, что он и сам думал об этом и пришел к тому же решению, что и она.

– Нет, любовь моя. Слишком поздно. После смерти твоего брата у нас не осталось выбора. Мы сделали первый шаг, и в конце пути нас ждет либо победа, либо смерть.

Они стояли обнявшись и не шевелились.

Если все получится, она состарится и умрет в объятиях этого мужчины. Или он умрет от старости в ее объятиях. А их сыновья будут убивать друг друга. Всего каких-то полгода назад она думала, это то, за что стоит бороться.

– Мне пора, – сказала Идаан. – В город прибыл важный гость, мой долг – быть рядом с отцом, изображать радушие и мило улыбаться.

– О других ничего не слышала? О Кайине и Данате?

– Ничего. Они исчезли. Укрылись где-то и носа не кажут.

– А шестой сын? Ота?

Идаан отстранилась от Адры и, расправляя рукава, ответила:

– Ота – легенда, которой утхайемцы украшают сюжеты песен. Не думаю, что он еще жив. А если и жив, то у него хватает ума остаться в стороне.

– Ты в этом уверена?

– Конечно нет. Но какой еще вариант я могу тебе предложить?

На этом разговор исчерпал себя, и Адра проводил Идаан через сады Второго дворца до самой улицы. Она направилась в свои покои и сразу послала за мальчиком-рабом, чтобы тот освежил ее макияж.

Солнце еще не прошло по небосклону путь, равный ширине двух ладоней, а Идаан уже снова шагала по дворцовым коридорам. Ее макияж был безупречным, а лицо бесстрастным, как актерская маска. Почтительные позы слуг и формальные приветствия утхайемцев отгоняли тревожные мысли.

Она Идаан Мати, дочь хая и – хотя об этом пока никто не знает – жена того, кто займет его место.

Идаан шла с прямой спиной, уже одной осанкой демонстрируя непоколебимую уверенность в себе, и, судя по реакции тех, кто встречался на пути, у нее это превосходно получалось. А раз получалось, значит так оно и было. А печаль и тьма у нее в душе не были видны никому, а значит, не были настоящими.

Когда она вошла в зал аудиенций, отец молча изобразил приветствие. Вид у него был нездоровый: кожа серая, губы поджаты из-за постоянных болей в желудке.

Обшитые деревянными панелями стены сияли в лучах узорных фонарей из кованого железа и серебра, а на полу рядами были разложены мягчайшие подушки.

Рассевшиеся на подушках мужчины – да, исключительно мужчины – выражали свое почтение глубокими поклонами.

Отец жестом велел дочери приблизиться, она опустилась рядом с ним на колени.

– Хочу познакомить тебя с нашим гостем. – Хай указал на нескладного мужчину в коричневых одеждах поэта. – Маати Ваупатай. Его к нам прислал дай-кво. Он будет заниматься исследованиями в нашей библиотеке.

От страха у Идаан во рту появился кисловатый железистый привкус, но она изобразила приветствие и притворно улыбнулась, будто ничего особенного не услышала. А сама лихорадочно гадала, как дай-кво мог узнать о ней, об Адре и о гальтах.

Поэт ответил формальной позой благодарности, и Идаан воспользовалась моментом, чтобы получше его рассмотреть. Телосложение вялое, как у большинства ученых, лицо округлое, кожа бледная, точно тесто, но в глазах – тьма, не зависящая от их цвета или освещения в зале аудиенций. Идаан нутром чувствовала, что этот человек может быть опасен.

– Исследования в библиотеке? – переспросила она. – Какая скука. В нашем городе есть места поинтереснее комнат с бесконечными полками, заваленными старыми книгами и рукописями.

– Мы, ученые, подвержены страстям, которые сложно понять людям, – ответил поэт. – Но я никогда прежде не бывал в зимних городах – надеюсь, что работа в библиотеке не отнимет все мое время.

Дай-кво и гальты определенно стремятся к одной цели. Должна быть причина, по которой они хотят изучить содержимое библиотеки Мати.

– И как вам наш город, Маати-тя? – спросила Идаан. – Кроме библиотеки.

– Мне говорили, что он прекрасен, и это чистая правда, – ответил поэт.

– Маати прибыл к нам всего лишь пару дней назад, – сказал отец. – Раньше я бы поручил твоим братьям познакомить высокого гостя с нашим городом, но теперь предоставляю тебе познакомить его с твоими друзьями.

– Почту за честь, – произнесла Идаан, прикидывая, где на этом пути ее может ждать подготовленная западня. – Завтра вечером можем устроить чаепитие в зимних садах. Не сомневаюсь, многие будут рады к нам присоединиться.

– Все же надеюсь, что не слишком многие, – сказал поэт.

Идаан показалось, что голос звучит как-то странно, будто этого человека что-то забавляет, будто он понимает, что в его присутствии ей становится не по себе. Страх шевельнулся в груди, но Идаан гордо вскинула подбородок.

– В последнее время я забываю имена, которые следовало бы помнить, – продолжил поэт. – Очень неловко чувствую себя в такие моменты.

– Если потребуется, с удовольствием напомню вам мое, – сказала на это Идаан.

Хай чуть шевельнулся; Идаан это заметила и потупила глаза. Возможно, она зашла слишком далеко. Однако, когда поэт снова заговорил, в голосе не было и намека на то, что его задели ее слова.

– Думаю, Идаан-тя, забыть имя дочери хая было бы верхом неуважения с моей стороны. С нетерпением жду знакомства с вашими друзьями и вашим прекрасным городом. Возможно, даже с бо́льшим нетерпением, чем погружения в недра вашей библиотеки.

Он знает. Не может не знать. Но ее не берут под стражу. Не уводят в специальную комнату для допросов. Значит, все-таки не знает, а только подозревает.

И пусть себе подозревает. Она сообщит обо всем Адре и через него гальтам. Те лучше знают, что делать с этим Маати Ваупатаем. Если он действительно опасен, добавят в список. Биитра, Данат, Кайин, Ота, Маати. Мужчины, которых ей придется убить, и те, кого она уже убила.

Идаан мило улыбнулась Маати. Он кивнул в ответ.

Еще одно имя в списке ничего не меняет. Но к этому человеку она хотя бы равнодушна.

– Когда отправляешься? – спросила Киан, выливая серую воду из ведра на вымощенный