Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Глава носильщиков вновь, как и прежде, закивал головой.

– Ну а если ее не сумели найти двадцать стражников, мне, Орев, не удастся тем более. Прошлой ночью, к примеру, я ее… вернее, мы ее не нашли. Посему нам необходима помощь, и мне приходят в голову три… нет, четыре места, где можно таковой заручиться. Сегодня мы навестим их все. С пожарами в основном покончено, а значит, майтера Мята с Оозиком смогут биться куда как лучше, если я не путаюсь под ногами, и потому, хотя доктор и утверждает, что мне нужно лежать в постели, хотя у меня и нет ни минутки для себя самого, я твердо намерен посвятить сему все время, сколько бы ни потребовалось.

Вновь угрожающе накренившийся, паланкин свернул в еще более узкую улочку, и ее Шелк узнать не сумел.

– Боюсь, ныне все зависит только от бессмертных богов. Я им, конечно, не верю – даже Иносущему, похоже, поверившему в меня – однако они еще вполне могут нам улыбнуться.

– Найти девочка?

Желание разговаривать Шелка оставило, однако накал чувств подхлестнул язык:

– Да что ему от нее может быть нужно?!

В этот момент паланкин стремительно миновал лавку с цитрой и пыльным фаготом в витрине…

…Но Шелк, кальд Виронский, их не заметил.

– Это что, кухня?!

Майтера Мята в изрядном удивлении огляделась по сторонам. Таких громадных кухонь ей не случалось видеть еще никогда.

– Имеются ведь и… э-э… альтернативы, – рискнул поддержать ее Ремора. – Целые и невредимые, э? Равно… мм… не отмеченные прикосновением Меченосицы Сфинги.

– А по-моему, здесь очень мило, – возразил Потто. – И, прежде всего, есть кое-какая пища, хотя твои бойцы, дорогая моя юная генералиссима, изрядно опустошили хозяйские кладовые. Съестное я люблю – люблю, пусть даже лишен возможности есть. Во-вторых, я, гостеприимный хозяин, искренне стремлюсь обеспечить гостям максимум комфорта, а кухню нетрудно натопить. Взгляните на эту благородную плиту и дровяной ящик, полный поленьев! Я, к счастью, для сквозняков неуязвим, но вы-то – дело другое… одним словом, я всеми силами забочусь о вашем удобстве. Прочие комнаты в силах предложить гостю лишь прелести великосветской роскоши, но эта обеспечит тепло и чай… и даже бульон, – залившись смехом, добавил он. – Все почтенные, проверенные временем добродетели старушки-няни. Кроме того, здесь так много острых ножей, а острые ножи под рукой воодушевляли меня всю жизнь!

– Неужели ты здесь один? – недоверчиво осведомилась майтера Мята.

Потто самодовольно осклабился.

– Уж не намерена ли ты напасть на меня, если так?

– Разумеется, нет.

– У тебя есть азот – знаменитый, тот самый, полученный от Шелка. Обыскивать тебя, дабы изъять его, я пока что не стану.

– Азот оставлен на сохранение полковнику Бизону. Приди я сюда с оружием после призыва к перемирию, ты получил бы законное право убить меня.

– Оно у меня имеется в любом случае, – заверил ее Потто, с треском переломив лучинку, выуженную из дровяного ящика. – Законы войны защищают армии и вспомогательные войска. Тобою же начата не война – мятеж, а на мятежников законы войны не распространяются. Вот он, патера, знает, что это так. Взгляни на его лицо.

– Я… э-э… притязаю на неприкосновенность в силу духовного сана. Как облаченный в ризы авгура.

– Резонно, резонно: ты ведь в боях не участвовал, а значит, имеешь на нее полное право. Однако генералиссима, участница многих сражений, сих прав лишена. Все проще некуда.

На это ни Ремора, ни майтера Мята не ответили ни слова.

– Кстати о ризах, – продолжал Потто. – Совсем забыл упомянуть: законы войны применимы лишь к солдатам и вспомогательному персоналу, носящим военную форму родного города, как подчиненные генерала Сабы. Ты, дорогая моя генералиссима, мундира не носишь. Что из этого следует? Да, в течение перемирия я не вправе чинить нападений на ваши войска, однако имею полное право при желании переломать тебе ножки… и даже шеенку свернуть. Сядь – вон видишь, какой миленький столик? А я растоплю плиту и поставлю чайник.

Оба сели. Ремора подоткнул под ноги полы роскошных зимних риз, а майтера Мята, совсем как в киновии, сложила на коленях изящные узкие ладони и склонила голову.

Тем временем Потто, наполнив дровами одну из топок, легонько чиркнул о ладонь лучинкой растопки. Лучинка вспыхнула, да не с конца, как факел – по всей длине. Бросив ее на дрова, Потто задвинул гневно заскрежетавшую железом топку на место, в плиту.

– Интригует… мм… интригует. Хочет нас разобщить, – шепнул Ремора. – Прием… э-э… старинный, генералиссима. Элементарная… мм… стратагема. Мне надлежит… э-э… хранить тебе верность, и если ты на схожий… мм… аналогичный манер…

– Майтера, Твое Высокопреосвященство. Будь добр, зови меня майтерой, пока мы одни.

– В самом деле… э-э… в самом деле!

О… э-э… сорор нэкве эним игнари сумус анте малерум!

О пасси гравиора, дабит Пас гис гуокве финэм [1]!

– Слух у меня остр, – не поворачивая головы, заметил Потто, наполнявший водой чайник. – И не говорите, что я вас не предупреждал.

Майтера Мята подняла взгляд.

– Прекрасно. Значит, мне нет надобности повышать голос. Ты вправду советник Потто? Мы прибыли на переговоры с Аюнтамьенто, а не с любыми случайными встречными. Если ты – действительно он, чье это тело?

– Да, вправду, – ответил Потто, водружая чайник на плиту. – Мое. Еще вопросы?

– Разумеется. Желаешь ли ты прекратить все это кровопролитие?

– Тебя оно так уж тревожит?

Выдвинув из-под стола прочный табурет, Потто опустился на него так грузно, что пол вздрогнул под его тяжестью.

– Видеть, как умирают славные, отважные бойцы? Наблюдать, как тот, кто пару секунд назад готов был беспрекословно повиноваться мне, корчится, истекая кровью, посреди улицы? Еще бы!

– Что ж, а меня нисколько, да и твои волнения мне, откровенно говоря, непонятны. Можешь назвать сие даром. Талантом. Одни способны весь вечер слушать музыку, а после прийти домой и записать услышанное от начала до конца. Другие могут бегать быстрее и дальше лошади. Ты слышала о таких? Мой дар не так удивителен, хотя и принес мне успех. Я не чувствую боли… которой не чувствую. Не это ли вы называете тавтологией? Меня научила сему сама жизнь, и тебе я ее науку отдаю даром.

Ремора кивнул. Удлиненное от природы, его лицо вытянулось сильнее прежнего.

– Могу… э-э… поручиться, под данную… мм… категорию это вполне подпадает.

– Советник.

– Что? Э-э… да, в самом деле. Я вовсе не имел… мм… намерения…

– Благодарю. Я – единственный из советников, кто пробился… вынужден был пробиваться в Аюнтамьенто силой. Об этом кому-либо из вас известно?

Майтера Мята отрицательно покачала головой.

– Все мы, как следует из наших имен, между собой в родстве. Лемур и Лори – родные братья. Лемур мертв. Изображать удивление ни к чему: что вы оба об этом знаете, для меня не секрет. Аюнтамьенто Лемур заполнил родней еще до твоего, патера, рождения. Я пришел к нему. Обратился к нему