Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

ты поняла, что я не лгу, мне надо пройтись по дому, в котором ты провела детство, описывая все, что попадается на глаза? Скажу тебе правду, Доджер: мне надоели твои беспочвенные обвинения. – Тихий скрип, затем тишина. Ли открывает глаза. – Возвращайся домой, – говорит она. – Можешь оставить их там или взять с собой. Можешь попытаться справиться со мной силой, можешь устроить засаду, можешь прийти отомстить – мне все равно, просто возвращайся домой. Подойди достаточно близко, и я дам тебе то, что обещала. Люди, которые взяли тебя к себе, вырастили, называли своей дочерью, – мертвы, кукушонок, а все потому, что ты хотела увидеть Невозможный город. Ты могла бы их пощадить. Ты могла бы пощадить многих. Возвращайся домой, и все остальные, кто тебе дорог, останутся живы. Иначе, смею тебя заверить, на этом все не закончится.

– Я не могу…

– Девочка, кровь твоей матери на вкус похожа на леденец. Не трахай мне мозг. Возвращайся домой.

Ли вешает трубку и встает. Безымянный алхимик стоит в коридоре, за ним – темная фигура его конструкта. Ли, прищурившись, смотрит на эту пару.

– Итак?

– Я уложил обоих в столовой, как вы просили.

– Хорошо. – Ее улыбка не имеет ничего общего с выражением радости. – Давайте вооружаться.

В ресторанчике Доджер роняет телефон. Лицо у нее побледнело, она смотрит на телефон широко раскрытыми глазами, и некоторое время никто ничего не говорит. Наконец Роджер тянется к ней и вздрагивает, когда она отстраняется. Доджер вскидывает голову и сосредотачивается на Эрин.

– Она лгала? – Ее голос ломается на слове «лгала».

Эрин больше беспокоит, чтобы Доджер не сломалась сама – навсегда.

– Нет, – тихо и беспощадно отвечает она. – Если Ли Барроу говорит, что она кого-то убила, значит, она так и сделала. Это ее стиль. Она может лгать, но редко видит в этом необходимость. Правда ранит намного больнее.

Доджер встает. На этот раз реагирует Эрин: перегнувшись через стол, она кладет руки на плечо Доджер и толчком возвращает ее на диван.

– Отпусти меня!

– И что дальше? Вызовешь такси до Пало-Альто и отправишься умирать? Умрешь ты – умрет Роджер. Ты этого хочешь? – Глаза Эрин сверкают. Это ее последнее оружие. Однажды она была собственностью Ли и знает, как действует эта женщина, потому что сама действует так же. В правде есть сила. Это тоже своего рода алхимия. – Если она тебе в чем-то и соврала, так это в том, что у тебя есть способ умереть, не убив при этом Роджера. Да, его тело сможет дышать некоторое время после того, как твое перестанет, но ни черта не сможет спасти его разум. Ты умрешь – и он умрет, но это никак не вернет твоих родителей.

Доджер снова распахивает глаза, лицо внезапно озаряется надеждой.

– Их можно вернуть! Можно! Временная линия, мы… мы можем перезапустить временную линию. Мы можем вернуться и попытаться их предупредить.

– Это так не работает. Все никогда не бывает в точности таким же.

– Это должно сработать! – Доджер поворачивается к Роджеру. – Пожалуйста. Она сказала, что именно ты говоришь мне, что делать. Так скажи мне, что делать. Позволь мне изменить временную линию.

– Кажется, прямо сейчас нам нужно послушать Эрин, – тихо отвечает Роджер.

– Доджер, тебе не кажется, что, если бы мы могли сделать это, не потеряв твоих родителей, мы бы уже перезапустили временную линию и осуществили этот вариант? – Эрин пытается задать вопрос как можно мягче. – Я знаю, ты приняла, что землетрясение должно было случиться, чтобы заставить вас поверить мне. Что, если – как бы это ни было больно – что, если твои родители должны умереть, потому что иначе с ними может случиться что-то гораздо худшее? Не всех удается спасти.

Доджер в изумлении смотрит на Эрин.

– Охренеть, ты что, издеваешься? Это мои родители.

– Его родители работают на Рида. – Эрин кивает на Роджера. – Они дрессировали его, как щенка, чтобы вырастить таким, каким он был нужен Риду. Твои родители, по крайней мере, действительно тебя любили. Прими это и отомсти, проявившись, как должно.

Роджер молчит.

Доджер смотрит на них во все глаза, потом снова пытается встать. На этот раз Эрин ее не останавливает.

– Вы оба ненормальные, – говорит Доджер. – Я иду домой. – Она отходит от столика и идет к выходу.

Роджер, не раздумывая, вскакивает, бросается за ней и хватает ее за руку.

– Не уходи. Пожалуйста.

Она оглядывается на него.

– Мои родители, – говорит она.

– Я знаю. Доджер, мне очень жаль, я…

– В самом деле? Потому что мы только что узнали, что ты тоже потерял своих родителей. Может быть, это симметрия. Может быть, нужно, чтобы сошелся баланс. Только они никогда на самом деле не были твоими родителями. Так что у тебя нечего отнимать.

Она жестока и сознает это – он видит это по ее глазам. Но это не мешает ее выпаду достигнуть цели. Он ее отпускает. Доджер делает еще один шаг к выходу.

Эрин смотрит на Роджера.

– Теперь все зависит от тебя, – говорит она.

Он не имеет права на сомнения, иначе они ее потеряют, а потеряв ее, они потеряют все. Мир потеряет все. Она простит его. Он крепко держится за эту мысль и говорит:

– Доджер, остановись.

Доджер останавливается.

– Вернись обратно.

Она поворачивается – на лице застыла маска ярости и ужаса, но, дрожа от гнева, она делает три шага обратно к их столику.

– Не делай этого, – просит она.

– Сядь.

Доджер садится.

– Прости, Додж, – говорит он. – Я не могу позволить тебе уйти.

Доджер молча отворачивается. Эрин вздыхает в тишине.

– Будет весело, не правда ли? – Слава богу, вопрос риторический. В противном случае никто из них не смог бы на него ответить. Она снова берет в руки меню, открывает его и говорит: – Нам нужно поесть. Может быть, это последняя возможность.

Роджер пораженно смотрит на нее.

– Что?

– Что слышал. – Она опускает меню и смотрит на него в ответ. – Это война, Галчонок. Я держала тебя в стороне так долго, как только могла, потому что мне нужно, чтобы у тебя было как можно больше времени и знаний, но это не меняет того, что война идет уже больше сотни лет. Бейкер задумала вас, Рид создал, и вот вы здесь, и вы принадлежите всему миру. Вы оба. От этого нельзя просто так отвернуться. Смита была не единственной, кого я убила по приказу Ли, а Чезвичи – не последние из тех, кого убила она сама. Теперь вы поняли? Если вы сбежите, вы только сыграете ей на