Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

часть замысла – лишить квадранты их сущностной природы. Например, если какое-то место в уравнении должно представлять воду – надо забрать оттуда как можно больше воды в надежде, что тогда все само собой разбалансируется настолько, что перестанет быть единым целым.

– Звучит разумно, – говорит Эрин. – Разделив элементы, Бейкер очистила их от примесей. Она привязала каждый из них к конкретному якорю, но ничто в природе не желает долго оставаться чистым. Если бы кто-нибудь захотел разрушить Невозможный город, было бы правильно начать с дестабилизации элементов. Именно это пытался сделать Баум со своей запутанной страной Оз, где элементы смешаны. Старый ублюдок.

– Мне плевать на ваших мертвых алхимиков и их дурацкие планы, – говорит Доджер и встает. На этот раз ее никто не останавливает. – Мы на территории воды, и, если ты скажешь мне размеры ее границ и сопровождающего алхимического потока, я смогу вывести тебя к самому центру. Теперь мы можем идти?

– Сначала мы должны сделать еще кое-что, – говорит Эрин.

– Что? – нетерпеливо спрашивает Доджер.

Эрин безжалостно улыбается.

– Мне нужно расплатиться.

Даже в таких обстоятельствах Роджер не может удержаться от смеха.

До станции примерно полторы мили пешком через пустые бизнес-парки и молчаливые жилые кварталы. Сначала Эрин идет впереди, Роджер за ней, а Доджер замыкает. Доджер что-то бормочет себе под нос, время от времени окидывая взглядом окружающее пространство, будто делает замеры. Роджер то и дело оборачивается, чтобы удостовериться, что она не убежала. В конце концов он поворачивается лицом вперед и закрывает глаза.

– Привет, Додж.

Доджер подпрыгивает от неожиданности – голос Роджера резонирует в ее черепе. Сам Роджер идет впереди. Она прищуривается.

– Ты споткнешься и упадешь.

– Не споткнусь. – Тело Роджера совсем рядом, и одновременно он у нее в голове, и это порождает странный эффект, похожий на эхо: внутренние и внешние звуки накладываются друг на друга, образуя что-то третье. – Я научился этому трюку у тебя. Во время землетрясения, помнишь? Ты закрыла глаза, но продолжила бежать, потому что смотрела моими глазами. Это было очень ловко.

– Ого, как будто я умная или что-то в этом духе, – горько говорит Доджер. – Это не лучший способ поговорить наедине. Твоя девушка может нас услышать.

– Она больше не моя девушка, – возражает он. – Я даже не знаю, была ли она ею когда-нибудь. Додж… мы должны найти способ пройти через это и не потерять друг друга. Я этого не вынесу.

– Об этом надо было думать до того, как ты позволил ей собой манипулировать, чтобы посадить меня на поводок, – говорит Доджер. – Быть рядом с тобой небезопасно.

– Я больше не буду делать это без твоего разрешения. Обещаю. – Он медлит. Кажется, этого недостаточно. – Клянусь, – поправляется он, и это звучит по-детски, зато более искренне.

– Не думаю, что ты можешь сдержать это обещание. Я хочу быть рядом с тобой, но я тебе не верю, когда ты говоришь, что не сделаешь мне больно. Ты точно сделаешь мне больно.

– Конечно. Я твой брат. Я буду делать тебе больно, и раздражать тебя, и доводить до белого каления, и ты будешь делать со мной то же самое. Что из того, что у меня суперспособность убеждать? Ты умеешь менять время. Это же очень круто, Додж. Но это работает, только когда мы вместе. Я устал жить с ощущением, что чего-то не хватает. Я устал гадать, какого цвета у меня яблоко. Останься со мной. Конечно, мы наверняка сделаем друг другу больно, но зато никто другой больше никогда не причинит боль нам.

Разве это не то, о чем она всегда мечтала? Чтобы никто не делал ей больно.

Доджер некоторое время молчит. Затем тихо говорит:

– Если ты нарушишь слово, я тебя убью. Я сумею это сделать. Неважно, насколько ты станешь силен, я сумею.

– Знаю.

Она улыбается сама себе, кивает и говорит:

– Убирайся из моей головы.

Роджер открывает глаза и чувствует ее руку в своей. Боковым зрением он видит, что она идет рядом, смотря прямо перед собой.

– Если эта женщина, Ли, такая умная, как ты говоришь, она будет следить за электричками, – говорит Доджер. – Это самый легкий и удобный способ перемещаться в районе залива, если нет машины. Так что нам нужно придумать что-то другое.

– Например, что? – спрашивает Эрин. – Ты же до сих пор не сказала, куда мы направляемся.

– Потому что я до сих пор не знаю, – отвечает Доджер. – Знаю только, что нам нужно добраться до воды. У тебя еще есть наличка?

– У меня всегда есть наличка.

– Отлично. – Доджер выдает диковатую улыбку. Такая улыбка снится детям в ночных кошмарах, и Роджеру отчего-то становится легче. Наверное, если Доджер может быть для кого-то ночным кошмаром, ее не так тяготят собственные. – Надеюсь, у тебя ее много, потому что мы берем такси.

– И куда мы поедем?

– Далеко.

«Далеко» оказывается Беркли: они вернулись туда, откуда начали – в город, где еще тлеют угли дома, в котором Роджер и Эрин провели вместе столько счастливых лет. Когда они выходят из такси, воздух словно наэлектризован; Роджер предполагает, что это потому, что впервые за долгое время он здесь вместе с Доджер (она берет его за руку сразу же, как только они выходят из машины). В последний раз, когда они были в этом городе вместе, они убили больше тысячи людей и разрушили здания, которые иначе простояли бы еще сотню лет. Теперь они просто два кукушонка в бегах, два очередных путника на дороге в Невозможный город. Этот момент должен быть более торжественным и значительным. Но это совсем не так. Беркли – всего лишь промежуточная станция. И всегда был просто промежуточной станцией.

– Автобус «Трансбэй» отходит от железнодорожной станции «Олбани», – говорит Доджер. – На нем мы доедем до центра Сан-Франциско. Там возле остановки прокат велосипедов. На них мы доберемся, куда надо.

– А куда нам надо? – спрашивает Эрин.

– Еще не знаю.

По настоянию Доджер они вышли из такси за три квартала до станции. Это небольшая хитрость – она будет стоить Ли и ее людям всего нескольких секунд. Но несколько секунд – лучше, чем ничего. Они идут к станции и останавливаются, глядя на яркие огни, на современное здание. Вот так выглядит нормальная жизнь. Жизнь, которую они – к лучшему или к худшему – вынуждены были оставить.

– Нам нужно больше времени, – резко говорит Доджер, поворачиваясь к Роджеру. – Прикажи мне.

– Что?

– Я не знаю, что нам делать, а у нас нет времени стоять тут и ждать,