Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

находятся, там, где они стоят прямо сейчас, у них есть доступ ко всему, что знала Королева жезлов, – ко всему, что знала Бейкер. – Они нашли столицу. Они начали. Рид, я знаю, вы ненавидите делиться, но вы должны сказать мне, куда идти, и сказать прямо сейчас.

Тишина, прерываемая тяжелым дыханием. Затем:

– Ты забыла свое место, Ли.

– Мое место рядом с вами в новом мире – делать то, что не хочется делать вам, убивать тех, кого вы не хотите убивать своими руками. Ваши руки всегда были слишком чисты. Если вы действительно хотите, чтобы этот новый мир возник, а не остался просто красивой идеей, о которой вы столько болтали, пока не позволили двум долбаным кукушкам захватить Доктрину, самое время сказать мне, куда идти.

– Я мог бы развоплотить тебя в тот самый момент, когда ты попала в мои руки.

– Разумеется. Но вы этого не сделали. Вы знали, сколько я могу для вас сделать, и оставили меня при себе, вместо того чтобы разобрать на части. Прямо здесь, прямо сейчас я – все, что есть у вас на месте событий, все, что есть у вас в арсенале, что способно остановить этих трудных подростков. Скажите мне, куда идти.

Рид вздыхает – глубоко и устало. Никогда раньше он не позволял себе быть усталым в ее присутствии. В этом вздохе Ли слышит свой приговор. От нее слишком много сложностей. Когда она вернется в Огайо, он убьет ее.

«Для этого тебе придется заметить меня раньше, чем я замечу тебя, старик», – думает Ли. Доктрина все еще ждет того, кто готов сделать ее своей, воплощенная в тощих подростках, которых он держит взаперти в лаборатории. Она может управлять силами бездумной вселенной так же хорошо, как и он, только ее правление будет намного веселее. Кровь будет литься с неба, моря будут гореть, тела усеют улицы. Будет гораздо веселее.

– Бейкер заякорила Калифорнию вокруг купален Сатро, – говорит Рид. – Она считала эти чертовы сооружения чудом архитектуры, храмом идеи воды, который будет стоять вечно, никогда не подведет и не потеряет свой блеск. Она связала страну, которую хотела создать, с банями. Жаль, что она не увидела, как горит это проклятое место.

– Ясно, – говорит Ли. Она собирается повесить трубку, но ее останавливает голос Рида:

– Ли.

– Да?

– Принеси мне их тела. Я хочу сам разобрать их на части.

– Могу я оставить себе головы? – покладисто спрашивает она, хотя отлично знает, что она больше ничего от него не получит, кроме разве что ножа между ребер и пули в сердце. Убить ее будет непросто, но она уверена, что он будет готов приложить все усилия.

– Конечно.

– Тогда ладно. А сейчас, если позволите, я пойду спасать мир.

Она вешает трубку. После минутного раздумья она роняет телефон на землю и с силой плющит каблуком, разбивая экран и ломая тонкую материнскую плату.

– Упс, – говорит она.

Безымянный алхимик, пытавшийся отследить железнодорожные билеты, вернулся (она знает, что он нашел тех, у кого они были, и оставил в живых, но в данных обстоятельствах у нее есть дела поважнее). Ли подходит к его машине и, открыв пассажирскую дверь, забирается внутрь.

– Видел? – спрашивает она, указывая на золотой столб света в небе.

Он смотрит в указанном направлении. Его глаза расширяются.

– Черт возьми, откуда оно взялось?

– Купальни Сатро, мы направляемся туда. Давай, жми на газ, – ласково говорит она. – Нам нужно убить пару кукушат.

Дороги начинают заполняться, но их машина – «транспортное средство с высоким уровнем загрузки», так что они имеют право ехать по выделенной полосе. Благодаря этому, а также впечатляющему защитному стилю вождения и похвальному желанию нарушать правила дорожного движения они добираются до места, которое обозначено на карте как руины купален Сатро, чуть более чем за час.

Но здесь нет никаких руин. Есть только купол из стекла и стали, сверкающий в лучах восходящего солнца, освещенный изнутри электрическими лампочками, а снаружи – всем небом. Сооружение светится ртутным светом. Его будет видно всем алхимикам за сотни миль – яркий приветливый маяк, обещающий всепрощение и заявляющий, что мечта Бейкер пережила все эти годы.

Ли ненавидит его, как мало что другое в своей жизни. Она выбирается из машины, достает из-под куртки два пистолета и прижимает их к бедрам, чтобы не заметили прохожие. Но это вряд ли станет проблемой.

Подобное явление – восстановление исторической достопримечательности, горящий золотом горизонт – уже должно было бы привлечь десятки зрителей. Поскольку этого не произошло, Ли делает вывод, что этот процесс обладает некоторыми функциями Руки славы. Здесь никого нет, потому что никто не видит, что происходит. Никто, кроме тех, кто уже участвует в этой битве.

– Убей внутри все, что движется и не является мной, – говорит Ли, глядя на безымянного алхимика. – Тебе может встретиться куколка с рыжевато-золотистыми волосами и располагающей внешностью. Ее я бы хотела убить сама. Я понимаю, что это может оказаться невозможным. В таком случае сделай так, чтобы ей было как можно больнее, прежде чем она умрет. Сделай так, чтобы она страдала. Ясно?

– Да, мэм, – отвечает алхимик.

– Хороший мальчик. Может быть, я тебя все-таки не убью.

Им нет нужды спускаться по утесу: купальни снова на своем месте, полностью материальные, сверкающие под солнцем. Ли Барроу входит прямо через парадную дверь.

Бетон

Лента времени: 7:35 PDT, 17 июня 2016 года (и продолжается)

Времени на экскурсию по купальням нет, хотя все они с удовольствием бы их осмотрели, каждый по своим причинам. Роджер очарован историей этого места и мыслью о том, что они каким-то образом превратили слово в дело, а затем в материальную реальность. Доджер не может отвести глаз от углов, от математического совершенства конструкции, бетонного великолепия математики, которое проявляется повсюду вокруг. Эрин просто хочется узнать, где лучше всего спрятаться, когда появится Ли – а она должна скоро появиться. Вот почему у них нет времени (времени всегда не хватало).

Доджер ведет их через купальни, полуприкрыв глаза и вытянув руку, будто лозоходец, ищущий воду. Роджер и Эрин молча идут за ней. Отвлекать ее – только тратить время (времени всегда не хватает).

Они проходят через огромные помещения с пустыми бассейнами и попадают в длинную Г-образную комнату. Мебель то появляется, то исчезает, ей пока не хватает стабильности; похоже, здесь когда-то была гостиная. Огромные окна выходят на Тихий океан, можно наблюдать, как вода бьется о скалы. Доджер останавливается. Роджер и Эрин тоже останавливаются, вопросительно глядя на