Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

В то же время холод теряет свою власть. Роджер и Доджер идут ровнее, выпрямив спины. Одна только Эрин дрожит, а когда она оглядывается, чтобы на них посмотреть, то обнаруживает, что не может сосредоточиться на их лицах. У них нет индивидуальных черт. Они едины, они не Роджер и не Доджер; они теперь так близко к одной из центральных точек мира, что между этими двумя идеалами нет разницы.

Дверь исчезла. Лестница исчезла. Остался только фундамент, серый, холодный, почерневший там, где прошел огонь. Эрин доходит до первого из этих огромных упрямых камней и отступает в сторону. Доджер проходит вперед, слегка наклонив голову, будто видит перед собой строение таким, каким оно должно было быть. Но она – само Время, и она – сама Математика, так что вполне возможно, что она действительно видит – видит прошлое вместо ужасного настоящего.

– По чертежам одна из лестниц должна быть здесь, – говорит Доджер и делает шаг в пустоту. Но не падает: логика больше не работает. Вместо этого Доджер переносит вес на ступеньку, которой нет, ступеньку, которая мерцает ртутным серебром и чистым золотом в дрожащем морском воздухе. Она делает еще шаг и еще, и позади нее остаются призрачные, но настоящие ступеньки.

Роджер и Эрин смотрят друг на друга. Первым приходит в себя Роджер.

– Кажется, Доджер идет в несуществующее здание.

– Похоже, что так.

– Здания там нет.

– Неа.

– Но она все равно идет по лестнице. Которой тоже нет.

– Ага.

– А мы можем войти в несуществующее здание?

– Есть только один способ проверить.

Роджер снова смотрит на мерцающую призрачную лестницу и говорит с абсолютной уверенностью:

– Лестница есть. Лестница реальна. Лестница выдержит наш вес, и мы не упадем в океан, не утонем и не умрем от переохлаждения.

Мерцающая лестница теряет часть своего сияния, серебро и золото превращаются в полупрозрачный бетон, словно ступени снова становятся твердыми, словно он призвал их обратно в этот мир. Роджер осторожно делает первый шаг. Ступенька держит его, как и Доджер; он сказал ступеням стать настоящими, и теперь, чем бы они ни были, он может на них стоять.

Его сестра уже почти наверху. Он спешит за ней, и Эрин спешит следом, и все стихает, только море бьется о берег.

Лестница резко заканчивается. Доджер пробует ногой пустое пространство, но там ничего нет: лишь пустота, которая только и ждет, чтобы принять в свои объятия еще одно падающее тело. Она ставит ногу обратно, балансируя на узкой полоске из «почти», которая завела ее так далеко, и оглядывается на спешащего к ней Роджера.

– Лестница закончилась, – докладывает она.

– А что должно быть после? – Роджер останавливается прямо за ней, положив руки ей на плечи. Мир снова становится цветным – глубоким, ярким и беспредельным. – Ищи.

Доджер снова смотрит в пустое пространство перед собой, смотрит с новой точки зрения – глазами, которые могут понять, как далеко до горизонта, могут проследить и соизмерить каждую линию. На мгновение она крепко зажмуривается, потом открывает глаза и говорит:

– Здесь был лестничный пролет, откуда можно было попасть внутрь купален. Короткий проход, чтобы соленая вода не попадала внутрь, а затем дверь. Дверь должна была быть прямо здесь.

Она делает шаг в пустое пространство, протягивая руку к дверной ручке. Роджер крепче сжимает ее плечи, не сомневаясь, что она сейчас упадет… но затем отпускает ее. Они уже так далеко зашли, сделали столько всего, что казалось невозможным. Может, и это получится? И он отпускает ее и верит, что воздух ее удержит.

Доджер не падает.

Ее руки находят дверную ручку там, где дверной ручки нет, и вокруг ручки закручивается фрактальный цветок – это проявляется дверь. Цветок растет так быстро, что за ним трудно уследить, и встречается с такими же расцветающими участками тверди, распространяющимися от ног Доджер, прорисовывая пол, на котором она стоит, и стены, оправдывающие существование двери. Все это вначале мерцает ртутью и золотом, а потом меркнет, уступая место серо-коричневому, который делает предметы реальными, обладающими плотностью. Доджер открывает дверь. Проходит внутрь. Роджер входит за ней, а Эрин за ним, и все трое замирают, почти не дыша и не веря своим глазам: фракталы устремляются дальше, прорисовывая стены, окна, глубокие бассейны – воссоздавая прошлое.

– Вау, – говорит Доджер.

– Подтверждаю, – говорит Роджер.

– Охренеть, наконец-то, – говорит Эрин. Она проходит мимо них, и пол под ее ногами вполне прочный – это место, вызванное ими из небытия, теперь достаточно настоящее, чтобы выдержать ее вес. Она идет и осматривается, оценивая обстановку. – Нам нужно найти какое-нибудь место, где вы сможете работать. Я не знаю, что значит проявиться полностью, но, если вы собираетесь это сделать, вам нужно сделать это здесь и побыстрее.

– Почему? – спрашивает Доджер. Она не может отвести глаз от потолка – решетчатого купола из стекла и стали, усеянного электрическими лампочками, которые начинают загораться одна за другой, питаясь электричеством от сети, которой нет, замыкая цепи, которых больше не существует. Они стоят внутри здания-призрака. Тяжесть этого осознания едва не сбивает ее с ног. Они стоят внутри здания-призрака, которое она вызвала из прошлого, а Роджер закрепил в настоящем. Такого не может быть. Но так есть.

– Потому что, вот незадача, нечто настолько значительное сработает как сигнальный огонь для тех, кто нас ищет. Ты выиграла время, чтобы мы успели сюда добраться. Теперь нужно сделать следующий шаг. – Эрин мрачнеет. – Теперь нужно сделать так, чтобы все наши усилия не пропали впустую.

Огонь

Лента времени: 6:14 PDT, 17 июня 2016 года (этот же день)

Когда Доджер делает первый шаг в пустоту над тем, что раньше было фундаментом купален Сатро, Ли Барроу разговаривает по телефону с Джеймсом Ридом. Она замолкает на полуслове, рот приоткрывается сам собой, взгляд приклеивается к золотому столбу света на горизонте, от которого светится небо. Он похож на шпиль, на башню, на бобовый стебель, тянущийся к неведомой небесной стране. Она его ненавидит. Ненавидит, как огонь. Если бы она могла, она разорвала бы его голыми руками.

Рид что-то кричит. Она выныривает из прострации, подносит телефон обратно к уху.

– Небо только что стало золотым, – говорит она, не обращая внимания на то, что он пытается до нее донести. Либо это они проявляются, и в этом случае она лучше, чем он, знает, что происходит, либо нет – тогда все вообще неважно. Кукушата нашли дорогу в замок. Это еще не Невозможный город – хотя, возможно, и он, потому что подобное притягивает подобное, и там, где они