Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

больше и больше убеждалась, что в далеком прошлом, много веков назад, Кейлин была одной из величайших жриц. Многие из новых обрядов и ритуалов, совершаемых ныне в Лесной обители, возникали словно бы сами собою, как некая безусловная данность, как будто жрицы их не придумывали, а вспоминали. Эйлан полагала, что она и сама когда-то была жрицей; но при том, что она обладала ясновидением, Кейлин порою случалось пробудить невероятно могучие силы. – Я часто думаю, что Верховной жрицей следовало избрать тебя, а не меня.

Кейлин бросила на нее быстрый взгляд.

– Когда-то мне тоже так казалось, – призналась она. – Но теперь мне это даром не нужно.

– Здравомыслия тебе не занимать! Но тем не менее, если тебе все-таки придется взять на себя это бремя, ты справишься. – В темных волосах Кейлин появилось больше серебряных нитей, размышляла про себя Эйлан, но в остальном она почти не отличается от той женщины, что принимала у Майри роды десять лет назад.

– Ну, во всяком случае, сейчас мне примерять на себя эту роль нет нужды, – отмахнулась Кейлин. – Разве что для того, чтобы заставить тебя принять решение по вопросу-другому! К нам тут обратились с очень необычной просьбой. Какой-то странный старик из той римской секты, служители которой называют себя христианами, хочет поселиться в старой лесной хижине. Называет себя отшельником. Разрешить ли ему остаться или отослать прочь?

– Да пусть живет, – решила Эйлан, подумав. – Я не намерена отправлять туда наших женщин в наказание за провинности, да и ты, верно, этого делать не станешь, а все Вóроны уже нашли себе тайные пристанища. – У молодой женщины заныло сердце при мысли о том, что в домишке, где она родила и кормила свое дитя, поселится какой-то чужак. Но Эйлан тут же себя одернула: еще не хватало расчувствоваться из-за пустяка!

– Хорошо же, – кивнула Кейлин. – А если Арданос вздумает возражать, я напомню ему о сходном случае, когда христианам позволили построить часовню под сенью белого терновника на Острове Яблок близ Священного источника.

– А ты там была? – полюбопытствовала Эйлан.

– Давным-давно, еще в молодости, – кивнула Кейлин. – Летняя страна – странное место: кругом болота, луга и озеро. Стоит полить дождю, и Тор превращается в остров. Порою все заволакивает туманом, и кажется, будто того гляди свернешь не туда – и окажешься в Ином мире. А в следующий миг солнечный луч пронзает облака – и глазам открывается священный Тор с его кругом камней.

Эйлан завороженно слушала – и перед ее внутренним взором Летняя страна вставала как наяву. А в следующий миг молодая женщина и впрямь увидела ее воочию – яркий проблеск неожиданно вспыхнул и тут же погас. Но в картине этой была и Кейлин: она плыла сквозь туманы к холму на лодке-плоскодонке; лодку направляли, отталкиваясь шестами, смуглые, низкорослые обитатели холмов, а на корме жались друг к дружке несколько юных послушниц. Кейлин стояла, выпрямившись во весь рост; на шее и на челе ее сверкали золотые украшения.

– Кейлин… – промолвила Эйлан. Должно быть, отблеск недавнего откровения отразился в ее лице: глаза старшей жрицы изумленно расширились. – Ты станешь Верховной жрицей на Острове Яблок. Я это видела. Ты уведешь туда женщин.

– Но когда… – начала было Кейлин. Эйлан покачала головой.

– Не знаю! – Молодая женщина вздохнула: смутные, неясные образы, как это часто случалось, мелькнули и пропали. – Но, судя по твоему рассказу, это безопасное место, надежно сокрытое от глаз римлян. Наверное, нам стоит подумать о том, чтобы поселить там нескольких жриц.

В новой должности Гаю приходилось постоянно разъезжать по стране. Поскольку на тот момент главная база снабжения находилась в Деве, где сейчас располагался XX легион, Гай решил перевезти семью в уютное поместье под названием вилла Северина к югу от города. Юлии очень не хотелось уезжать из Лондиния, но она со стоическим самоотречением принялась обустраиваться в провинции и спустя год после переезда на запад произвела на свет девочек-двойняшек, которых нарекла Терцией и Квартой – попросту, без затей. Кварта уродилась такой крохотной, что вскоре все привыкли называть ее Квартилла, то есть «четвертиночка».

– Но почему? – недоумевал Лициний. Старик приехал в гости к дочери с зятем – посмотреть на новорожденных внучек.

– Ты разве сам не видишь? – со всей серьезностью объяснила Юлия. – Будь она кружкой, мы бы назвали ее от силы восьмушкой, но никак не четвертинкой. – Лициний озадаченно посмотрел на дочь, и Юлия поняла, что шутка получилась так себе – ну да и сама Квартилла, признаться, не бог весть что.

Юлия так и не смогла проникнуться к двойняшкам теплыми чувствами. Когда живот ее вырос до таких громадных размеров, она преисполнилась уверенности, что наконец-то родит Гаю здоровенького крепыша-сына. Роды были тяжелыми – и как тут было не впасть в уныние, если, вытерпев столько мук, она родила всего-то навсего двух дочек, причем одна из них – хилый да хворый недорослик?

Выздоравливала Юлия медленно – так истерзали ее роды; когда же стало ясно, что молока у нее недостаточно, она без сожалений передала двойняшек на руки кормилицам. Чем скорее тело ее окрепнет для новой беременности, тем скорее она снова попытается подарить Гаю сына. Лекарь-грек намекнул, что это может оказаться для нее опасным, но ведь он был всего лишь рабом: Юлия хорошенько припугнула его и запретила говорить что-либо отцу или мужу.

«В следующий раз, – поклялась она про себя, – я построю в Деве храм Юноны, если понадобится, – но непременно рожу мальчика!»

Однако ж, по мере того как дети подрастали, Юлия попривыкла бóльшую часть года жить среди пологих холмов к югу от Девы: к отцу в Лондиний она переезжала только на зиму. Лициний обожал внучек и уже присматривал им женихов, перебирая в уме подходящие семейства.

Гай был довольно-таки равнодушным отцом, но Юлия большего и не ждала. Она знала, что, когда ей нездоровится, он порою спит с какой-нибудь рабыней, но пока он исправно исполнял супружеский долг в ее постели, возражать она не могла. Юлия вышла замуж, чтобы обрести завидное положение матроны и подарить отцу наследника. Ее отношения с Гаем строились на взаимном уважении и приязни; ведь для римлянки из хорошей семьи все прочее просто неприлично.

Наблюдая повсюду вокруг скандалы и разводы – даже в Лондинии, этом бледном подобии римского общества! – Юлия думала, что они с Гаем – одна из немногих супружеских пар, которым удалось сохранить исконные моральные ценности Рима. Брак ее оказался удачным; порою, любуясь, как дочки играют в саду на вилле и яркие их туники пестреют среди зелени, словно