Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Вскоре после того, как двойняшкам исполнилось два года, Юлия снова забеременела.

После долгих затяжных дождей, когда дети капризничали и ныли, не желая сидеть взаперти, наконец-то распогодилось. Юлия расположилась на веранде, которую пристроили к фасаду, когда добавили два новых крыла с обеих сторон дома. Она делала вид, что просматривает домашние счета, а на самом-то деле дремала в солнечных лучах. Руки ее легко покоились на округлившемся животе – она чувствовала, как толкается ребенок: конечно же, это сын! В последнее время он попритих: наверное, разомлел от тепла – так же, как она сама.

Юлия полулежала неподвижно, прикрыв глаза от яркого света и прислушиваясь к щебетанию птиц и голосам домашних рабов, занятых по хозяйству. Гай частенько говаривал, что Юлия ведет дом так же четко, деловито и сноровисто, как легионеры разбивают походный лагерь. Она всегда знала, где находится и чем занят тот или иной из ее слуг в любой час дня, – ей даже проверять нужды не было.

– …играют в саду! – раздался голос рослой галльской девицы: ей полагалось присматривать за детьми.

– Ничего подобного! – отозвалась старуха Лидия, заботам которой была вверена детская. – Близняшки полдничают, Целла помогает кухарке печь пирожки. А вот за Секундой нужен глаз да глаз: в ее возрасте дети вечно ищут приключений на свою голову…

– Она была в саду… – неуверенно оправдывалась прислужница.

– А ты где была? Опять любезничала с господским конюхом? – негодовала Лидия. – Ладно, малышка не могла далеко уйти. Беги отыщи ее, а я пошлю кого-нибудь из слуг тебе в помощь. Но обещаю, если с головы девочки хоть волос упадет, я лично прослежу, чтоб тебя выпороли! И о чем ты только думала? Ты же знаешь, госпоже нельзя волноваться, в ее-то положении!

Юлия нахмурилась, раздумывая про себя, не встать ли и не поговорить ли с прислужницами. Но эта беременность выпила все ее силы и волю… наверняка Секунда скоро найдется!

Вдалеке послышались еще голоса и знакомые интонации Гая – он встревоженно расспрашивал домочадцев. «Вот и хорошо, – сказала себе Юлия, – пусть тоже пойдет поищет. Давно пора ему хоть пальцем пошевелить ради детей».

Она снова откинулась к спинке кресла, понимая – ей нужно успокоиться и расслабиться ради ребенка, которого она носит под сердцем. Но время текло, и напряжение нарастало. Юлия резко выпрямилась. Голосов было почти не слышно. Не могла же Секунда убежать так далеко?

Длинная тень на солнечных часах сместилась вперед почти к следующей часовой отметке, когда до Юлии донеслись приглушенные голоса и под тяжелыми шагами захрустел гравий на дорожке. Значит, девочку нашли… но почему так тихо? Секунда должна бы громко плакать – отец ведь наверняка отшлепал ее хорошенько, и по заслугам! Юлию пробрала холодная дрожь. Из-за деревьев появилась маленькая процессия, и молодая женщина с трудом поднялась на ноги, цепляясь за колонну.

По темным волосам она узнала Гая, попыталась его окликнуть, но слова не шли с языка. Садовник отступил в сторону, и Юлия разглядела, что Гай несет Секунду на руках. Она уснула? Но даже во сне малышка никогда не замирала так неподвижно.

«Почему она не шевелится?» Губы Юлии беззвучно подергивались.

Гай подошел ближе. По его искаженному лицу струились слезы. Розовая туника Секунды промокла насквозь, темные кудряшки прилипли к голове. Потрясенная Юлия не сводила глаз с дочери и мужа; кровь застыла у нее в жилах.

– Я нашел ее в ручье на краю поля, – хрипло проговорил Гай. – Я пытался вдохнуть в нее жизнь. Пытался… – Он сглотнул, глядя сверху вниз на маленькое безжизненное личико, бледное как мрамор.

Нет, отрешенно думала Юлия, Секунда не сделает больше ни единого вдоха. Молодая женщина зажмурилась, не понимая, почему в глазах у нее вдруг потемнело. И тут живот скрутила резкая, непереносимая боль.

Следующие несколько часов прошли в смятении, горе и муках. Юлия смутно помнила, как Гай кричал, что с галльской девчонки живьем кожу сдерет, и как Лициний все пытался его урезонить. Что-то случилось с Секундой… Юлия порывалась встать и поспешить к дочери, но служанки удерживали ее на постели, не давая подняться. А потом в животе вновь пробуждалась тупая, ноющая боль. В моменты просветления Юлия понимала: что-то пошло не так. Она знала о родовых схватках не понаслышке, но она же только на седьмом месяце! «Боги, если в вас есть хоть капля милосердия, остановите это! Вы забрали у меня дочь – не дайте мне потерять сына!»

Уже почти рассвело, когда Юлия забилась в судорогах и между бедер у нее в последний раз струей хлынула горячая кровь. Лидия, бормоча проклятия, склонилась над ней. Молодая женщина почувствовала, как старуха подкладывает ей между ног чистые тряпицы, чтобы унять кровотечение. Но в какой-то миг Юлия краем глаза заметила кое-что еще – маленький, багрово-красный, недвижный комочек.

– Мой сын. – Шепот ее звучал не громче вздоха. – Дай его мне, прошу тебя!

Лидия, всхлипывая, принесла пропитанный кровью сверточек и положила ей на сгиб локтя. Личико младенцу уже омыли, и Юлия рассмотрела крохотные безупречные черты, словно лепестки погибшей розы.

Она все еще держала дитя на руках, когда к ней наконец-то допустили Гая.

– Боги ненавидят меня, – прошептала Юлия. Из глаз ее неудержимо текли слезы.

Гай опустился на колени у ее постели, убрал со лба жены влажную прядь волос и поцеловал – Юлия никак не ждала от мужа такой нежности. Мгновение он смотрел на мертворожденного младенца, затем осторожно прикрыл ему личико краем тряпицы и взял на руки. Юлия судорожно дернулась, чтобы остановить его, но бессильно уронила руку. Минуту Гай постоял с ребенком на руках, как и положено отцу, готовому признать своего первенца, затем передал недвижный сверточек Лидии, и старуха унесла его прочь.

Юлия зарыдала, уткнувшись лицом в подушку:

– Дайте мне умереть! Я не оправдала твоих надежд, я не хочу жить!

– Неправда, бедная ты моя девочка! У тебя есть еще три маленькие дочки, ты нужна им. Не надо так убиваться.

– Мой малыш, мой мальчик умер!

– Тише, тише, родная! – Гай попытался ее успокоить, умоляюще глядя на тестя, который вошел в комнату следом за ним. – Любовь моя, мы ведь не так уж и стары. Если будет на то воля богов, у нас с тобой народится еще много детишек…

Лициний наклонился и в свой черед поцеловал дочь.

– А если ты так и не родишь сына, детка, что с того? Поверь, ты мне дороже десятка сыновей.

– Подумай о наших дочках, – увещевал Гай. Юлию захлестнуло отчаяние.