Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Глава 25

Гай проснулся с первым рассветным лучом. Сегодня он во что бы то ни стало должен приступить к поискам сына. Арданос наверняка общается с внучкой. Гаю не очень-то хотелось просить о помощи старика друида – тот, небось, в своем роде такой же фанатик, как отец Петрос, но другого выхода римлянин не видел. Оставалось только понять, где искать Арданоса – ведь архидруид уже не жил в окрестностях Девы.

Гай лежал в постели, обдумывая, что делать. Но тут в парадные ворота требовательно постучали, и домоправитель, недовольно ворча, пошел открывать. Гай набросил на себя тунику и потихоньку, чтобы не разбудить Юлию, выскользнул из постели. В вестибуле – переднем дворе – дожидался посланец от Мацеллия: тот просил сына приехать. Гай недоуменно изогнул бровь. Официально отец его вышел в отставку, но Гай знал, что бывший префект лагеря стал доверенным советником при молодом командующем XX легионом.

Гай подумал, что если уедет из дома до того, как Юлия узнает о гибели обезьянки, ему не придется видеть женины слезы. Он проехал верхом через весь город прямиком к воротам крепости и обменялся приветствиями с часовым: тот знал Гая со времен его пребывания в должности прокуратора.

– Твой отец так и сказал, что ты, скорее всего, приедешь еще до полудня, – промолвил часовой. – Он в претории, у легата.

На скамейке перед кабинетом командующего сидела усталая, изможденная бриттка – темноволосая и бледнокожая, подобно силурам, соплеменникам матери Гая. На ней было шерстяное платье шафранного цвета, богато расшитое золотом. Ей, верно, лет тридцать – тридцать пять, предположил Гай. Интересно, что же она такого натворила? Дежурный легионер проводил гостя в кабинет командующего легионом, где уже находился и Мацеллий, и молодой римлянин задал этот вопрос вслух.

– Ее имя Бригитта, – с неудовольствием произнес отец. – Она называет себя королевой деметов. Ее муж, умирая, завещал свое состояние в равных долях ей и римскому императору, и она, по-видимому, полагает, что это дает ей право взять в свои руки власть над мужниным королевством. Звучит знакомо, не так ли?

Гай облизнул пересохшие губы. Это считалось обычной практикой: богатые люди обычно делили свое состояние между семьей и императором в надежде, что венценосный сонаследник позаботится о том, чтобы родные усопшего тоже получили свою долю. Точно так же поступил и Агрикола.

Легат переводил взгляд с Гая на его отца. Он явно не понимал, о чем речь.

– Боудикка, – коротко бросил Гай. – Ее супруг попытался проделать то же самое, но ицены задолжали огромные суммы нескольким влиятельным сенаторам. После смерти короля римляне заняли его земли, и Боудикка попыталась оказать сопротивление. С нею и ее дочерьми… эгм, дурно обошлись, она подняла племя на восстание, и нас едва не вышвырнули из этой страны! – Глядя на несчастную женщину, сидящую у кабинета, Мацеллий словно наяву видел жуткий призрак тогдашнего бунта, тем более что в племени деметов наследование шло по материнской линии.

– А, эта Боудикка! – пожал плечами легат. Звали его Луций Домиций Брут. Гаю казалось, что для такой ответственной должности он слишком молод, но поговаривали, что тот в дружбе с самим императором.

– Эта Боудикка, – с отвращением повторил Мацеллий. – Теперь ты понимаешь, господин мой, почему трибун из Моридуна сгреб ее в охапку, как только зачитали завещание, и почему мы не можем просто-напросто выполнить условия документа как есть, сколь бы они ни были выгодны императору.

– С другой стороны, – промолвил Гай, – ясно, что обращаться с этой женщиной надо бережно, как с хрупкой стеклянной вазой. Уверяю вас, все местные до единого, затаив дыхание, ждут, что мы предпримем. – Тут в голову ему пришла новая мысль. – А детей у нее, часом, нет?

– Я слыхал, где-то есть пара дочек, – устало промолвил Мацеллий. – Не знаю, что с ними сталось; им вроде бы года по три-четыре – к несчастью для нас, а то бы я их честь честью выдал замуж за римских граждан. Не лежит у меня душа к этой войне против женщин и детей; но если женщины лезут в политику, что ж нам делать? Ходят слухи, будто она – или те, кто ее использует, – уже послали гонцов в Гибернию с предложением союза.

Гай содрогнулся, вспоминая нападение разбойников на дом Эйлан.

– Отвезите женщину в Лондиний, – предложил он. – Если отослать ее в Рим, деметы решат, что она у нас в плену. Но если поселить ее в богатом доме в столице, люди, скорее всего, подумают, что она предала свой народ. Скажите ей, что либо она поселится в Лондинии, либо не получит ни единого сестерция из мужнего наследства.

– Может, оно и сработает, – проговорил Мацеллий, подумав. И обернулся к легату: – Я согласен с предложением сына. Ты ведь собираешься послать подкрепление в Моридун, чтобы усилить тамошний гарнизон. Вот и отправь сообщения вместе с этим отрядом.

– Стало быть, женщина становится нашей заложницей, – подвел итог Домиций Брут. Это он, по крайней мере, понял.

Уже выходя из кабинета, Гай сообразил, что дочери королевы деметов, пусть они еще совсем малы, все равно представляют опасность. Женщина выглядела такой одинокой и несчастной, что молодой римлянин поневоле ей посочувствовал.

– Где твои малышки? – спросил он по-бриттски.

– Там, где ты, римлянин, их никогда не найдешь, и слава богам, – отрезала она. – Думаешь, я не знаю, как ваши легионеры обращаются с девушками?

– Ну не с детьми же! – воскликнул Гай. – Полно тебе, я и сам отец, у меня три маленькие дочки, примерно тех же лет, что и твои. Самое большее, что мы можем сделать, это подыскать им подходящих опекунов.

– Не трудитесь, – свирепо отрезала Бригитта. – Мои дочери в надежных руках.

Подошедший легионер тронул ее за плечо. Женщина вздрогнула.

– Пойдем, госпожа – и давай уже мирно, без лишнего шума, – приказал он. – Не хотелось бы тебя связывать.

Женщина в панике заозиралась по сторонам. Взгляд ее упал на Гая.

– Куда вы меня увозите?

– Всего лишь в Лондиний, – успокаивающе заверил римлянин. Лицо ее сморщилось, от облегчения или разочарования – не понять, но за легионером она последовала послушно, не сопротивляясь.

Часовой проводил женщину взглядом.

– Посмотреть на нее сейчас, так никогда не подумаешь, что она якшается с отъявленными смутьянами, – промолвил он. – Но когда мы ее схватили, нам сообщили, что ее видели в обществе скандально известного бунтовщика: как бишь его – Конмор, Кинрик или как-то так. Говорят, он прячется в здешних краях.

– Я его знаю, – промолвил Гай.