Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

Кейлин нахмурилась. Эйлан понимала: старшая жрица считает, что не подобает послушнице Лесной обители оставаться наедине с мужчиной, пусть даже почтенным старцем. Но, в конце концов, девочка еще не приносила никаких обетов; кроме того, по слухам, христианские священники блюдут целомудрие. Как бы то ни было, с горькой иронией подумала Эйлан, не ей учить скромности юную девушку.

– Моя мать была христианкой, – пояснила Сенара. – Вы позволите мне иногда навещать священника и относить ему немного еды с нашей кухни? Мне хотелось бы узнать больше о вере моей матери.

– Не вижу, почему нет, – откликнулась Эйлан. – Все божества суть единый Бог – это одна из истин нашего древнейшего учения. Ступай и постигни, какой из Его ликов открыт христианам…

Какое-то время жрицы трапезовали молча.

– Что-то произошло, – наконец промолвила Эйлан, внимательно наблюдая за лицом подруги. Кейлин неотрывно глядела в пламя.

– Возможно, – отвечала Кейлин. – Но я не вполне уверена, что это значит. Тор – место великой силы, а озеро… – Она покачала головой. – Обещаю: как только я пойму, что такое я там почувствовала, ты обо всем узнаешь. А тем временем… – Жрица вскинула глаза: взгляд ее утратил задумчивую мечтательность. – Мне рассказали, что здесь тоже кое-что случилось. Диэда говорит, у тебя был гость.

– И не один; но ты, верно, имеешь в виду Кинрика.

– Я имею в виду Мацеллия Севера, – отозвалась Кейлин. – Как он тебе показался?

«Хотела бы я, чтобы он стал моим свекром», – подумала молодая женщина. Но сказать такое Кейлин она, конечно же, не могла.

– Он мне показался по-отечески добрым, – уклончиво ответила Эйлан.

– Вот так римляне и прибирают к рукам наши земли, область за областью, – фыркнула Кейлин. – Лучше б они все без исключения были отъявленными мерзавцами! Если даже ты хорошо думаешь о Мацеллии, кто же станет бунтовать?

– Но зачем нам бунтовать против них? Ты сейчас говоришь прямо как Кинрик.

– Я могу выразиться и покрепче.

– Я тебя не понимаю, – раздосадованно отозвалась Эйлан. – Даже если нам и навязали Римский мир, что в нем плохого? Любой мир лучше, чем война.

– Даже позорный мир? Мир, отнявший у нас все, ради чего стоит жить?

– Римляне блюдут законы чести… – начала было Эйлан.

– Вот уж не ждала от тебя такое услышать! – в сердцах перебила ее старшая жрица. Повисла напряженная тишина – Кейлин с запозданием прикусила язык, понимая: что бы она ни прибавила, выйдет только хуже.

«Но я повторю это снова и снова, если понадобится», – подумала Эйлан. Румянец стыда на ее щеках вспыхнул и погас. «Мать Гая вышла замуж за Мацеллия, чтобы положить конец раздорам и распрям, а я по той же причине согласилась, чтобы Гай женился на римлянке». Эйлан вдруг задумалась, что за человек его жена и счастлив ли с нею Гай. Ведь не все женщины хотят мира. Вот, например, Боудикка – она подняла народ на восстание. И Картимандуя, предавшая Каратака. И Бригитта, дочери которой укрылись в Лесной обители. Но сама Эйлан приняла решение – и от него не отступится.

– Кинрик неправ, – наконец, проговорила Эйлан. – Жить стоит не ради славы, которую воспевают воины, но ради ухоженного стада, возделанных полей и счастливых детей, играющих у очага. Я знаю, что Великая Богиня бывает и грозна, и ужасна, как разъяренная медведица, защищающая своих медвежат, но мне кажется, Она желает, чтобы мы строили дома и растили урожай, а не истребляли друг друга. Не потому ли мы пытаемся возродить здесь, в обители, древнее искусство исцеления?

Молодая женщина наконец-то подняла голову, встретила взгляд темных глаз Кейлин и вздрогнула – в них читалась мольба.

– Я же тебе рассказывала, почему поневоле ненавижу мужчин и жду от них только зла, – тихо проговорила старшая жрица. – Иногда мне так трудно поверить в жизнь; легче было бы пасть в сражении. Бывают минуты, когда ты заставляешь меня устыдиться себя самой. Но когда я глядела в Священный источник, мне показалось, будто он разливается сотней крохотных ручейков: они уходят в землю и несут свою целительную силу по всей земле. И тогда я на какое-то время и впрямь уверовала – уверовала в жизнь.

– Такой источник нам очень бы пригодился, – мягко проговорила Эйлан, завладевая рукою Кейлин, и молодой женщине показалось, будто эхо доносит до нее пение лебедей.

В свой следующий приезд в Деву Гай заглянул к отцу. За чашей вина разговор зашел о Бригитте из племени деметов.

– Удалось ли тебе найти ее дочек? – полюбопытствовал Гай.

– Можно сказать, что да, – отвечал Мацеллий. – Я знаю, где они. Ты ни за что не догадаешься!

– Ты вроде бы собирался подыскать им приемных родителей среди римлян.

– Так я со временем и сделаю; но пока, как мне кажется, им разумнее всего оставаться на попечении жрицы-Прорицательницы. – Гай изумленно вытаращился на отца. – Она молода, и я опасался, что она скорее сочувствует буйным юнцам вроде Кинрика, которого, скажу тебе прямо, я вздернул бы на первом суку, попадись он мне в руки. Но Верховная жрица выказала удивительное здравомыслие. Как ты сам догадываешься, у меня в обители вот уже много лет есть своя осведомительница, одна из прислужниц, но саму Владычицу я видел впервые.

– Ну и какая она? Как выглядит? – Голос Гая сорвался, но его отец словно бы ничего не заметил.

– Она была под покрывалом, – рассказал Мацеллий. – Мы договорились промеж себя, что она оставит девочек у себя, пока страсти не улягутся, а тогда отошлет к нам, и мы передадим их на воспитание в римские семьи и найдем им женихов из числа римлян. Полагаю, даже Бригитта согласилась бы на такой план, если бы ее спросили. А я намерен поговорить с нею. Я боялся, что смутьяны и подстрекатели, что вокруг Бригитты так и вьются, использовали бы девочек как повод для очередной священной войны, и нам, как ты сам понимаешь, пришлось бы несладко – после всех потерь, что Домициан понес на границах.

Мацеллий помолчал немного, не сводя глаз с сына.

– Я порою задаюсь вопросом, а правильный ли путь я для тебя выбрал, сынок. Я думал, Веспасиан проживет дольше; он был хорошим императором и позаботился бы о твоей карьере. Мы с тобой строили великие планы, а в итоге ты живешь в своих владениях, как какой-нибудь бриттский вождь. И даже твой брак с Юлией… – Голос старика дрогнул. – Сможешь ли ты простить меня?

Гай потрясенно воззрился на отца.

– Мне нечего прощать. Здесь я выстроил свою жизнь, здесь мой дом. А что до карьеры – так времени впереди