Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Великая Богиня! Освободи нас от ига поработителей! – раздался новый голос. Бендейгид выступил вперед. – Веди нас к победе!

Слова его отозвались карканьем воронов, алчущих крови и смерти. Эйлан одна стояла между Лесной обителью и одержимыми безумцами, призывающими к войне. Да представляют ли они, что содеют с этой страной римляне и наемники-ауксиларии, если дело дойдет до кровопролития? Невзирая на всю свою ненависть к римлянам, Кейлин не могла взять в толк, как здравомыслящий человек, будь то мужчина или женщина – или даже Богиня, если на то пошло! – может развязать войну в этих землях. Или Бендейгид так скоро позабыл о пожаре, уничтожившем его дом, о гибели жены и маленькой дочки?

«О Богиня, – думала она. – Ты вручила судьбу этой страны в руки Эйлан, Ты доверила ей сохранить мир; да исполнит она Твою волю, даже если может показаться, что такова же и воля римлян…»

Та, что восседала на высоком табурете, дрогнула, резко отбросила покрывало и оглядела толпу. Лицо ее было холодным и бесстрастным, как у римских статуй.

– Сегодня самая короткая ночь в году, – тихо произнесла она, и гул над толпой смолк: все напряженно прислушивались. – Но с этого мгновения и далее силы света пойдут на убыль. О вы, те, кто в гордыне своей мнит, будто познал все тайны земли и неба, – она пренебрежительным жестом обвела круг друидов, – вы разве не можете прочесть знаки повсюду в мире вокруг вас? Племена пережили пору расцвета и теперь слабеют с каждым днем; та же участь однажды постигнет и Римскую империю. Все сущее достигает своей высшей точки и после того приходит в упадок.

– Ужели надежды нет? – спросил Бендейгид. – Ведь со временем возрождается даже солнце!

– Воистину так, – прозвучал сверху ровный, невозмутимый голос. – Но не раньше, чем минует самый темный день. Уберите мечи в ножны и повесьте на стены щиты, дети Дон. Пусть римские орлы рвут и терзают друг друга, пока вы возделываете свои пашни! Запаситесь терпением, ибо Время всенепременно отомстит за ваши обиды! Я прочла сокровенные свитки Небес и говорю вам: имени Рима там не начертано.

Над толпой пронесся вздох облегчения и разочарования.

Арданос перешептывался с одним из жрецов. Кейлин поняла, что другой возможности выполнить веление Эйлан ей не представится.

– А как же древняя мудрость? Как поклоняться и молиться Тебе в изменчивом мире?

Арданос с Бендейгидом негодующе воззрились на нее, но вопрос был уже задан, Богиня обернулась к вопрошающей, и Кейлин затрепетала: она ни минуты не сомневалась, что с возвышения на нее смотрит не Эйлан.

– Ты ли, о дочь древнего народа, Меня вопрошаешь? – прозвучал негромкий голос. Повисло молчание: Богиня словно бы заглянула в себя – а затем рассмеялась. – А, значит, вот еще кто присоединяет свой голос к твоему! Она могла бы спросить Меня о куда большем, да только боится. Глупое дитя не понимает: Мне угодно, чтобы все вы обрели свободу. – Она мягко пожала плечами. – Ну да все вы дети… – Богиня подняла взгляд на Арданоса, тот вспыхнул и отвернулся, – я не стану сейчас развеивать ваши иллюзии. Слишком много правды вам не вынести: вы не настолько сильны…

Богиня вытянула руку, повращала кистью, сжала и разжала пальцы, словно наслаждаясь каждым движением.

– Сколь отрадна плоть! – Она тихонько рассмеялась. – Не диво, что вы так за нее цепляетесь. Но что до Меня… как ваши жалкие потуги способны помочь или повредить Мне? Я была изначально и пребуду вечно, пока светит солнце и текут воды. Я есмь… – Кейлин задрожала: в этом простом утверждении бытия заключалась страшная правда.

– Но жизнь наша утекает как вода, – вновь заговорила старшая жрица. – Как нам передать все то, чему Ты нас научила, тем, кто придет после нас?

Богиня переводила взгляд с нее на Арданоса и обратно.

– Ты уже знаешь ответ. Много веков назад твоя душа дала клятву, и ее душа тоже. Пусть же одна из вас покинет обитель, – воскликнула Богиня. – Пусть одна из вас отправится в Летнюю страну, дабы на берегу озера основать Дом дев. Там жрицы и будут служить мне, бок о бок со жрецами Назарянина. Так мудрость Моя сохранится в грядущих днях!

Почти сразу же тело жрицы, напрягшееся точно туго натянутый лук, расслабилось: стрела сорвалась с тетивы, откровение было явлено. Эйлан обессиленно рухнула на сиденье, Кейлин и Миэллин быстро поддержали ее, не давая упасть. Она вздрагивала и бормотала что-то, выходя из транса.

Арданос стоял тут же, не поднимая головы, – он размышлял о смысле Прорицания и о том, как обратить его себе на пользу. Отменить прямое повеление Владычицы он не мог – будучи человеком благочестивым, он и не дерзнул бы возражать Великой Богине, – но в его власти было истолковать услышанное по своему усмотрению. Спустя мгновение архидруид вскинул голову, посмотрел на Кейлин – и словно бы улыбнулся.

– Богиня изрекла свою волю. Да будет так. Новая обитель сия будет основана служительницей Великой Богини: ты, Кейлин, отправишься созидать Дом дев на холме Тор.

Кейлин вгляделась в его лицо. В бледно-голубых глазах друида светилось торжество. Для Арданоса решение Богини стало долгожданной возможностью исполнить свое заветное желание – разлучить старшую жрицу с Эйлан.

Архидруид вынул из чаши веточку омелы и брызнул водой на обмякшее тело Верховной жрицы – и все звуки утонули в насмешливом перезвоне серебряных колокольцев.

– Для того, кто вот уже несколько лет как вышел на пенсию, ты сложа руки не сидишь! – усмехнулся Гай, глядя на отца через стол, загроможденный свернутыми пергаментами и стопками вощеных дощечек. Снаружи холодный февральский ветер гремел ветвями, в которых только-только начал свое живительное движение сок. Внутри дома гипокауст[54] согревал плиточные полы; в железных жаровнях тлели угли, не давая разгуляться сквознякам. – Надеюсь, молодой Брут способен оценить по достоинству все, что ты для него делаешь.

– Он ценит мой опыт, – кивнул Мацеллий, – а я ценю его осведомленность. У него, знаешь ли, большие связи: он в родстве с половиной старинных семейств Рима. Между прочим, его отец – старый друг твоего покровителя Маллея.

– А! – Гай отхлебнул горячего вина с пряностями. Он начинал понимать. – А что наш легат думает о нынешней политике императора?

– По правде сказать, письма из Рима повергают его в ужас. В конце года заканчивается его срок службы, и он ломает себе голову, как бы увильнуть от возвращения домой! Мы-то с тобой принадлежим к сословию всадников, так что мы в выигрышном положении: закон не вменяет нам в обязанность жить в