Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

– Как для Флавия Клемента? – мрачно уточнил Гай. Неудивительно, что сенаторам не по себе. Если уж Домициан послал на казнь собственного родственника, что станется со всеми прочими? – А ты не слыхал, за что его осудили?

– Официально его обвинили в безбожии. Но судя по слухам, он был христианином и отказался воскурять фимиам императору.

– И, разумеется, наш господин и бог разобиделся не на шутку!

Мацеллий кисло улыбнулся.

– Боги свидетели, эти христиане – пренеприятные надоеды: когда их не преследуют власти, они грызутся промеж себя. Если бы Нерон только попробовал стравливать на арене их бессчетные секты, он бы сэкономил целое состояние на львах! Но Домициан требует поклонения, которое выходит за пределы всякого приличия и пристойности!

Гай кивнул. Он был достаточно наслышан о проповедях отца Петроса от Юлии и знал, что христиане просто-таки помешаны на мученичестве, а их секты вечно вздорят друг с другом (Юлия называла это очищением Церкви от нечестивцев). Но в широком смысле христиане – это всего лишь мелкая неприятность. Вот мания величия у императора – беда куда серьезнее.

– По-твоему, он идет по стопам Нерона или Калигулы? – спросил Гай.

– Ну, коня своего он пока что обожествить не пытался, если ты об этом, – отвечал Мацеллий. – Правитель из него во многих отношениях очень успешный – вот почему он так опасен. На что сможет опереться Рим, когда придет следующий безумный император, если Домициану позволят уничтожить все, что осталось от сословия сенаторов?

Гай пристально вгляделся в лицо отца.

– И ты всерьез этим обеспокоен, так?

– Да за себя-то я не особо тревожусь, – отвечал Мацеллий, крутя на пальце кольцо – знак принадлежности к сословию эквитов. – Но у тебя почитай что вся карьера еще впереди. А при таком императоре тебе разве представится возможность себя проявить?

– Отец… что-то затевается, да? Тебя о чем-то попросили?

Мацеллий вздохнул и оглядел комнату, ее крашеные стены и полки со свитками, словно опасаясь, что все это того гляди исчезнет.

– Есть один… план… – осторожно проговорил он, – план покончить с династией Флавиев. Когда Домициана устранят, сенат изберет нового императора. Но чтобы план сработал, требуется поддержка провинций. Новый наместник – ставленник Домициана, но большинство легатов происходят из тех же семейств, что и Брут…

– И они, стало быть, хотят, чтобы мы их поддержали, – без околичностей заявил Гай. – А чем, по их мнению, займутся племена, пока мы наводим порядок в империи?

– Если мы пообещаем им некоторые уступки, племена нас поддержат… Нам скоро передадут дочерей королевы Бригитты, Валерий уже помогает мне подыскать для них подходящих приемных родителей. Римляне и бритты в конце концов должны стать союзниками. Просто это, возможно, произойдет чуть раньше, вот и все.

Гай беззвучно присвистнул. Да это мятеж, причем небывалого размаха! Он одним глотком допил вино и поднял голову – отец не спускал с него глаз.

– В мире случались и более странные вещи, – тихо произнес Мацеллий. – В зависимости от того, как пойдет дело, римлянина из королевского рода силуров с немалой вероятностью ждет интересное будущее!

Гай возвращался от отца – и голова у него шла кругом, причем не только от вина с пряностями. Довольно он потакал Юлии! Теперь ему было совершенно ясно: он просто обязан официально признать своего сына от Эйлан. Но едва Гай добрался до дома, Юлия с порога принялась ему рассказывать о последнем своем посещении отшельника, отца Петроса.

– А еще он говорит, будто из Священного Писания бесспорно явствует – и из всех других пророчеств тоже! – что с уходом нашего поколения наступит конец света, – с горящими глазами вещала она. – Всякий день на рассвете нам стоит задуматься – может, это вовсе и не солнце встает, а мир объят пламенем! И тогда мы воссоединимся с теми, кого любили. Ты только представь себе!

Гай покачал головой, изумляясь, как Юлия, получившая хорошее римское образование, может воспринимать всерьез такую чушь! Но, с другой стороны, женщины так легковерны – наверное, поэтому им и не место на государственной службе. Любопытно, а не пытаются ли христиане сыграть на нынешнем недовольстве императором, дабы извлечь выгоду из нарастающей смуты?

– Ты, никак, собираешься стать последовательницей Назарянина – этого пророка рабов и отступников-иудеев? – резко спросил он.

– Для мыслящего человека я иного пути не вижу, – холодно отвечала Юлия.

«Что ж, я, по всей видимости, к мыслящим людям не отношусь – во всяком случае, в ее понимании», – подумал про себя Гай. Но спросил только:

– А что скажет Лициний?

– Отец будет недоволен, – удрученно проговорила Юлия. – Но это единственное, в чем я уверена с тех пор, как… как умерли дети. – Глаза ее наполнились слезами.

«Что за бессмыслица», – подумал Гай, но вслух этого не сказал: ведь здравый смысл не принес Юлии утешения. В самом деле, такой счастливой он не видел жену с тех пор, как погибла Секунда. Образ утонувшей дочки преследовал и самого Гая днем и ночью. Разумно это или нет, но он почти завидовал жене.

– Что ж, поступай как знаешь, – безропотно проговорил Гай. – Я не стану тебе препятствовать.

Юлия посмотрела на мужа едва ли не разочарованно, но тут же просияла.

– Если бы ты только сумел меня понять, ты бы тоже стал христианином.

– Милая моя Юлия, ты мне много раз повторяла, что я неспособен тебя понять, – резко оборвал ее Гай. Юлия уставилась в пол; значит, это еще не все. – Ну, что такое?

– Не хочу, чтобы дети слышали… – запинаясь, пробормотала она. Гай рассмеялся, взял жену под руку и увел в соседнюю комнату.

– И что же такое ты не готова произнести в присутствии наших детей, дорогая?

Юлия снова потупилась.

– Отец Петрос говорит, что… раз близится конец света… – пролепетала она, – лучше будет, если все замужние женщины… да и мужчины тоже… дадут обет воздержания.

Гай запрокинул голову и расхохотался в голос.

– Ты ведь сознаешь, что по закону отказ разделять ложе с супругом – это основание для развода?

Юлия, хоть и заметно встревожилась, не задержалась с ответом.

– «В Царствии небесном ни женятся, ни выходят замуж», – процитировала она.

– Это решает дело, – снова рассмеялся Гай. – Не нравится мне твое Царствие небесное, во всяком случае, та его часть, где распоряжается отец Петрос. – И добавил, зная, что тем самым больно ее заденет: – Можешь давать какие угодно обеты, дорогая. Учитывая, что за последний год или около того в постели от тебя не больше толку, чем от бревна, не понимаю, с чего ты