Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли

вполне искренне. Ей совсем не хотелось ссориться с подругой и наставницей, которой она стольким обязана. Порою ей казалось, ее долг перед Кейлин так велик, что это бремя того гляди ее раздавит. – Мне страшно, – продолжала она, – но я открою тебе тайну, о которой не знает больше ни одна живая душа. Священное зелье, которое должно меня одурманивать, уже не то, каким было во времена Лианнон. Я кое-что изменила в его составе – так что, даже погружаясь в транс, я отчасти сохраняю ясность сознания. Я понимаю все, что внушает мне Арданос…

– Но он же вроде бы всегда доволен твоими речами, – нахмурилась Кейлин. – Ты что, до сих пор так любишь своего Гая, что намеренно служишь Риму?

– Я служу миру! – воскликнула Эйлан. – Арданосу и в голову не приходит, что я могу его ослушаться, и когда мои ответы слегка расходятся с теми словами, что он мне подсказывает, он полагает, что я просто несовершенный сосуд. Но слова мира – это не мое решение. Когда я вручила себя Великой Богине, я не лгала! Или ты думаешь, что обряды, которые мы совершаем здесь, в Лесной обители, – это все обман и притворство?

Кейлин покачала головой.

– Я тоже ощущаю присутствие Богини всем своим существом… но…

– Помнишь день летнего солнцестояния семь лет назад, когда внезапно появился Кинрик?

– Такое не забывается! – удрученно откликнулась Кейлин. – Я напугалась до смерти! – Старшая жрица помолчала минуту-другую. – Я знаю, это была не ты, но тот из ликов Великой Богини, который я надеюсь никогда больше не видеть! Так происходит всякий раз, да?

Эйлан пожала плечами.

– Иногда Она является, иногда нет – и мне приходится решать самой. Но всякий раз, как я восседаю на возвышении, готовясь предаться Великой Богине, я жду, что Она поразит меня смертью!

– Понимаю, – осторожно произнесла Кейлин. – Прости, если я неверно истолковала твои слова, когда ты сказала, что принудишь Арданоса отослать меня на юг. Но как ты этого добьешься?

– Это будет испытание, – Эйлан подалась вперед. – Испытание для нас обеих. Дабы доказать, что все созданное нами здесь – не ложь, мне придется теперь подвергнуть опасности и тебя, и себя. Нынче вечером я сварю зелье по старому рецепту. Когда дух Великой Богини снизойдет на меня, ты спросишь про свой сон. Все услышат ответ Богини, и все мы – ты, Арданос и я – подчинимся Ее воле, какой бы она ни была.

Свет дня померк – солнце клонилось к закату. Входная дверь распахнулась, и вошел один из учеников Арданоса, совсем еще юнец: на подбородке у него только-только пробился редкий пушок.

– Мы готовы и ждем тебя, госпожа, – почтительно промолвил молодой друид. Эйлан, что уже погружалась в отрешенную задумчивость, предшествующую трансу, поднялась с кресла. Эйлид и Сенара опустили ей на плечи тяжелый церемониальный плащ и скрепили его у горла массивной золотой цепью.

Вечер выдался прохладным, несмотря на лето; жрицу-Прорицательницу даже под плотным плащом пробирала дрожь. Она уселась на носилки. Из темноты появились две бледные фигуры – жрецы в белоснежных одеждах – и размеренной поступью зашагали рядом. Эйлан знала – они призваны ограждать ее от натиска толпы и оберегать от любых случайностей, но жрице никак не удавалось избавиться от ощущения, что к ней приставлена стража.

В голове промелькнула мысль, точно удирающий в кусты перепуганный кролик: «Каждая жрица – пленница своих богов…»

Эйлан смутно сознавала, что ее несут по длинной, обсаженной деревьями дороге к холму. Перед курганом пылал громадный костер – один из многих костров этой ночи. Алый отблеск играл в листве древнего дуба, что рос рядом с курганом. Над толпой пронесся взволнованный гул – точно тихий вздох. Молодая женщина невольно вспомнила, как впервые услышала этот звук – когда народ приветствовал Лианнон. А теперь на месте Лианнон стояла она, Эйлан, а собравшиеся люди столь же мало понимали смысл происходящего, как некогда она сама.

Двое учеников бардов – мальчики лет восьми-десяти от роду, избранные за свою красоту и невинность, внесли золотую чашу. На шее у каждого поблескивал золотой торквес, белые одеяния перехватывал расшитый золотом пояс. Едва дубовую крону пронзил лунный луч, вниз, закружившись в воздухе, упала веточка омелы, срезанная жрецом, сокрытым в густой листве. Эйлан подхватила ее и положила в чашу.

Она прошептала слова благословения и, вдохнув поглубже, выпила горькое зелье. Зазвучали молитвенные песнопения друидов; Эйлан всем своим существом ощущала нарастающее нетерпение толпы. Отвар огнем обжигал желудок; она задумалась, а правильно ли рассчитала состав, но потом вспомнила, что так же чувствовала себя и прежде. Молодая женщина вдруг поняла, что священный напиток с каждым разом понемногу ее отравляет и что она умрет так же, как Лианнон, хотя, наверное, не так скоро.

Но мир уже померк перед ее глазами. Эйлан едва ли сознавала, как опустилась на табурет, предназначенный для провидицы, и почти не ощущала тряски, пока ее несли на вершину кургана.

Кейлин не спускала глаз с фигуры, обмякшей на высоком табурете, и волновалась больше обычного. Как всегда, исступленный речитатив друидов одурманивал и ее, постепенно погружая в транс. Но сейчас вокруг нее напряженно пульсировала сила, которой она не понимала. Старшая жрица обернулась – и в кругу облаченных в белое друидов заметила отца Эйлан. Арданос ни о чем таком не предупреждал. А знал ли он, что на праздник явится Бендейгид?

Эйлан вздрогнула всем телом; Кейлин схватилась за табурет сзади и поддержала его. Прикасаться к погруженной в транс Верховной жрице строго воспрещалось, но помощницам полагалось ждать наготове, чтобы подхватить ее, если она упадет.

– О Великая Богиня, – взмолилась Кейлин, – позаботься о ней… и неважно, что станется со мною! – А Эйлан словно оцепенела; старшая жрица краем глаза заметила, что с края табурета безжизненно свисает рука, нежная и тонкая, как у ребенка. И при этом обладает столь великой властью… как такое возможно?

– Владычица Волшебного Котла! – восклицали люди. – Серебряное Колесо! Великая королева! Приди к нам! Великая Богиня, говори с нами!

Кейлин почувствовала, как под ее ладонью табурет мелко задрожал. Эйлан стиснула пальцы. Под завороженным взглядом старшей жрицы бледная плоть словно засияла внутренним светом. «Так это правда, – подумала Кейлин, – Богиня и в самом деле здесь». Фигура на высоком табурете медленно выпрямилась, потянулась, раздалась вширь и ввысь, как будто пытаясь вместить в себя нечто исполинское, далеко превосходящее хрупкую телесную оболочку сидящей женщины. По спине Кейлин пробежал холодок.

– Узрите же, о люди, Владычица Жизни грядет! Пусть говорит Прорицательница!