Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Я не издал боевого клича. Не потребовал остановиться. Я просто перестал сдерживать ту силу, что копилась во мне неделями. Она хлынула наружу, и воздух вокруг меня затрещал, заряжаясь могуществом. Земля под ногами почернела и спеклась в стекло.

Я видел главную точку их давления — тот самый проход между сараями, где держались из последних сил мужики. Туда и стремилась основная масса нежити.

Я сделал шаг с холма. И еще один. А на третьем шаге я уже перешел на бег. Не с той скоростью, с какой несся по лесу. Это была скорость пули. Я превратился в размытую тень, в метеор, в молнию, высеченную из ярости и стали.

Мертвяк, первым заметивший меня, даже не успел развернуться. Мой клинок прошел через его шею и не встретил ни малейшего сопротивления — лишь сухое, легкое шипение. Голова слетела с плеч и превратилась в горстку пепла, не успев упасть на землю.

Я врезался в их строй.

И началась бойня. Но теперь — с другой стороны.

Я не рубил — я косил. Каждое мое движение было идеально, выверено до миллиметра, просчитано на десять шагов вперед. Я не тратил силы на широкие размахи — короткие, резкие, точные выпады. Меч вздымался и опускался, и с каждым его взмахом два, три, четыре мертвеца рассыпались в пыль. Я не давал им окружить себя. Я двигался — постоянно, неумолимо, как жнец, идущий по полю. Моя левая рука работала не меньше правой — сжатая в кулак, она метала сгустки чистой силы, что прошивали упырей насквозь, испепеляя их изнутри.

Я видел их пустые глаза, обращенные на меня. В них не было страха. Лишь тупая, управляемая кем-то ярость. Они шли на меня, не видя во мне человека, а лишь препятствие, которое нужно уничтожить.

Они ошибались.

Я был не препятствием. Я был катаклизмом.

Дошел до прохода между сараями. Мужики, оборонявшие его, замерли в ступоре, глядя на меня расширенными от ужаса и непонимания глазами. Я прошел сквозь их строй, не глядя на них, и встал перед ними, спиной к ним, лицом к набегающей волне.

— Закройте глаза, — бросил я через плечо, и голос мой прозвучал как металлический лязг.

Я вонзил меч в землю перед собой и на мгновение сомкнул руки вокруг рукояти. И выпустил наружу яркую вспышку. Ослепительно-белый свет, чистый и безжалостный, как солнечный луч, ударил от меня веером. Он не тронул ни бревна, ни живую плоть позади. Он ударил только вперед, в плотную массу нежити.

И не было ни взрыва, ни грома. Был лишь тихий, шипящий звук, будто на раскаленную сковороду вылили ведро воды. И тишина.

Когда свет погас, перед нами на полсотни метров не осталось ничего. Ни одного мертвеца. Только чисто выжженная, спекшаяся земля и струйки дыма, поднимающиеся от нее.

С тылов донесся вопль. Остатки нежити, не попавшие под удар, отхлынули в ужасе. Их звериный инстинкт, управляемый чужой волей, наконец-то распознал в мне настоящую угрозу.

Я выдернул меч из земли. Голубоватое свечение по-прежнему лилось из клинка.

Обернулся к ошеломленным, чуть не ослепшим защитникам. Их было человек пять. Все в крови, в саже, с лицами, искаженными восхищением и страхом.

— В доме… Дети… Женщины, — хрипло проговорил один из них, седой, с рассеченной бровью, что был не в силах оторвать от меня взгляд.

Я кивнул и двинулся вперед, к центру деревни, туда, откуда доносился тот самый детский плач. Моя работа здесь еще не была закончена. Нужно было зачистить все.

Мой путь лежал по выжженной улице, и мертвяки, еще минуту назад яростные и всесильные, теперь шарахались от меня, пытаясь уползти, спрятаться. Даже в их прогнивших мозгах осталось чувство самосохранения.

Нет, я был не спасителем. Я был возмездием. И возмездие не знало пощады.

Тишина, наступившая после первой, сокрушительной вспышки, длилась ровно три удара сердца. Потом вой возобновился, но теперь в нем слышался не слепой голод, а сфокусированная, управляемая ярость. Они увидели угрозу. Поняли, что я — главный враг. И вся эта волна гниющей плоти и костей развернулась и хлынула на меня.

Их было много. Десятки. Они лезли из-за горящих плетней, выползали из подворотен, сыпались с горящих крыш, как перезревшие, гнилые плоды. Их костлявые тела сплетались в единую, шевелящуюся стену. Зеленоватые огоньки глазниц уставились на меня с одной-единственной мыслью — разорвать, растоптать, стереть.

И я встретил их, не отступив ни на шаг. Я стал осью, вокруг которой вращался этот ад. Мой меч превратился в сплошной голубоватый ореол. Он пел свою металлическую, смертоносную песню. Ни один удар не пропадал зря. Отсеченная конечность тут же рассыпалась в прах. Пронзенный насквозь корпус взрывался облаком пепла. Я двигался не как человек, а как воплощенная стихия смерти. Плавный шаг в сторону — и когтистые лапы впивались в пустоту. Короткий взмах — и очередной упырь прекращал существование.

Но они были лишь пешками. Плотью, брошенной в мясорубку, чтобы измотать меня. И я позволил им думать, что это работает. Я специально замедлился, сделал свои движения чуть более размашистыми, чуть более затратными. Я изображал усталость, хотя сила внутри бурлила ключом, жаждущим новых жертв.

Я ждал. Выслеживал.

И мои охотники клюнули.

Справа, из тени горящего амбара, выплыл Высший Упырь. На голову выше остальных, с черными, словно обугленными костями, что были покрыты мерзкими, шевелящимися рунами. Его когти, длинные и изогнутые, как сабли, оставляли в воздухе ядовитые зеленые полосы. Он двигался не с тупой яростью своих подручных, а с холодной, хищной грацией.

Слева, из колодца, что стоял в центре деревни, выполз Дух Темных Вод. Нечто, собранное из тины, гниющих водорослей и скелетов утопленников. Его форма постоянно текла, менялась, из него то выступали костлявые руки, то открывались пасти, полные ила. От Духа исходила влажная, давящая аура страха, волнами накатывающая на разум.

Они вышли одновременно, координируя атаку. Упырь — в лоб, быстрый, как молния, его когти целились прямо в мое горло. Дух — издали, выпуская из своей текучей глотки сгусток черной, липкой энергии, что тянулся ко мне, как щупальце, кастуя на паралич, заставляя легкие судорожно сжаться.

Вот он. Момент.

Я не стал уворачиваться от когтей. Не стал блокировать щупальце тьмы. Вместо этого я сделал то, чего они никак не ожидали.

Я бросился навстречу Упырю.

Мой меч встретил его когти не в лоб, а по касательной. Я