Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

«Повторить предыдущие три строки инструкций пять раз.

Продолжать повторять следующий абзац инструкций, пока орнитоптер летит прямо.

Повторить предыдущий абзац инструкций шесть раз, при этом каждый раз увеличивая силу взмаха на одну десятую полной дуги балансира».

И так далее.

Система псевдологограмм позволяла Рати обдумывать и описывать планируемый маршрут полета орнитоптера в понятиях, близких к тем, в которых она воспринимала мир, а не вынуждала человеческий ум опускаться до уровня примитивных взмахов крыльев. Система эта, подобно коляске, в которой она передвигалась, стала орудием, давшим изобретательнице свободу.

После того как она наметила на длинном шелковом свитке различные планы полета, оставалось решить еще одну проблему: как перевести запись в шаблон из отверстий. Для этого Рати вернулась к своему пробковому кодировщику.

Держа под рукой свиток шелка, она переводила строки записанной псевдологограммами инструкции в соответствующий рисунок отверстий, которые проделывала в большом восковом цилиндре-шаблоне. Процесс этот не был чисто механическим, так как ей иногда приходилось исправлять логические ошибки в программе или осуществлять оптимизацию режима взмахов крыльев, не очевидную на высоком уровне кодирования. Однако Рати нравилась эта часть работы: дырявить высокую колонну из воска было куда приятнее и легче, чем орудовать крошечной иглой. Более того, поскольку отверстия в воске можно было заделать, появлялась возможность исправлять ошибки, а это означало меньшее умственное напряжение.

Как только цилиндр-шаблон был готов, Рати получала возможность скопировать его на сотню пробковых цилиндров одновременно. Она добавила к кодировщику «считыватель», который представлял собой длинный щуп, вдавливавшийся в каждое последовательное отверстие в восковом цилиндре по мере поворота последнего. Считыватель приводил в действие механизм кодировщика, и сто вышивальных игл повторяли в меньшем масштабе движение щупа, проделывая отверстия соответствующей глубины в стенках ста пробковых цилиндров.

То, что раньше отнимало у Рати Йеры неделю, теперь можно было сделать за время меньшее, чем требовалось, чтобы вскипятить чайник. Идея создать тысячи и тысячи орнитоптеров, дабы досаждать гаринафинам, не казалась отныне невыполнимой мечтой.

– Похоже, мои бесцельные странствования по Дара в роли уличной фокусницы все-таки принесли кое-какую пользу, – заметила Рати, с теплом вспоминая время, проведенное с Мати, Лодан, Саво, Фарой и прочими участниками Цветочной банды в «Великолепной вазе». – Ренга, я не смогла бы обучить орнитоптеры, если бы не праздные игры в обществе моих друзей, столь благотворно повлиявшие на мои ум и душу.

Фиро разразился смехом:

– Я в этом ни на мгновение не сомневался. Лучшие изобретатели Дара появляются на свет не в очищенном воздухе Императорских лабораторий, а на шумных городских перекрестках и в мастерских, где все перепачкано машинным маслом. Моя мать была уличной фокусницей, как ты, и я всегда знал, что ты совершишь для меня настоящее волшебство. А теперь нам пора вплотную заняться разработкой плана сражения.

Он стал толкать коляску Рати, чтобы дать ее рукам заслуженный отдых, и сердце старой женщины воспарило так же высоко, как все еще танцующие в небе над качающимися деревьями орнитоптеры, которых она нынче продемонстрировала императору.

Глава 24

Битва возле острова Полумесяца

Часть II

Остров Полумесяца, седьмой месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы

Десятки тысяч орнитоптеров вынырнули из густого тумана, окружавшего воздушные корабли, и тучей устремились на гаринафинов. Будто направляемые рукой Киджи, бога птиц, они парили, пикировали, кружились, вертелись, закладывали петли, разделялись на облака из жужжащих и стрекочущих крыльев – и вскоре накрыли ошарашенных гаринафинов.

У многих самых быстрых из орнитоптеров вместо клювов были грозного вида лезвия, режущие или вращающиеся. Пусть это миниатюрное оружие и не могло пробить толстую шкуру зверя, оно несло опасность для наездников, которые, в целях сохранения подвижности, не носили доспехов. Расплачиваться за это решение льуку пришлось теперь, когда смертоносные механические птицы клевали и полосовали им лица, ладони, грудь и предплечья… Некоторые из орнитоптеров перерезали сети, удерживающие всадников, и немало наро попадало в не знающий жалости океан.

Другие орнитоптеры, не такие быстрые, но зато мощные, несли заряд пороха для фейерверков, а также крохотные банки Огэ с запалом. Покачиваясь из стороны в сторону, как пьяные летучие мыши, эти самоходные бомбы врезались в гаринафинов и взрывались, калеча наездников и поджигая сети.

Были еще орнитоптеры, плевавшиеся вязкой и маслянистой жидкостью, которая шипела, попав на шкуру гаринафинов, и прожигала насквозь кожу любого из всадников, кому не посчастливилось попасть под струю.

Воздух наполнился криками и стонами – как людей, так и животных.

Если быть точным, нанесенный роями орнитоптеров вред был невелик. Механические птицы порхали вслепую, вразнобой и поражали цели скорее случайно, чем намеренно. Но здесь сработал тот же принцип, который заставляет здоровенного детину подпрыгивать и дико махать руками, отбиваясь от горстки жужжащих ос, или обращает в бегство стадо слонов на острове Экофи, стоит лишь им наткнуться на мышиное гнездо: гаринафины и их наездники запаниковали.

Летающие гиганты пытались сбивать роящиеся вокруг орнитоптеры когтями и взмахами длинного хвоста, а всадники старались поразить жалящие рукотворные создания боевыми топорами и палицами. Но проворные орнитоптеры совершали непредсказуемые маневры, и большинство ударов приходилось в пустоту. А если льуку удавалось сбить выписывающий зигзаги летательный аппарат, то положение становилось только еще хуже, потому что зачастую это приводило к взрыву пороха или к выбросу струи жгучей кислоты.

К счастью для льуку, взрывы были весьма незначительными, а кислота довольно слабой, поэтому они не причиняли особого ущерба наездникам, а гаринафины, и без того защищенные прочной шкурой, были надежно укрыты от этого жалкого оружия за металлическими доспехами.

Однако по случайности пороховой орнитоптер врезался в голову одного из гаринафинов, и тому повредило взрывом левый глаз. Раненый зверь бился в воздухе, с ревом пытаясь достать лапой до больного места. Боль, правда, это усилие не уняло, но зато животному удалось схватить одну из всадниц, пытавшуюся добраться до головы и осмотреть рану. Бедняжка умерла почти мгновенно: ее позвоночник хрустнул, а безжизненное тело повисло в когтистой лапе, пока зверь норовил вывернуть змеиную шею, угрожая остальным наездникам. Позабыв о том, что прошел строгую выучку, гаринафин защелкал челюстями и начал дышать огнем, целясь в роящиеся орнитоптеры, в мечущихся у него по спине кричащих людей и в соседних гаринафинов.

Один обезумевший от боли боевой скакун представлял теперь для льуку большую опасность, чем целые тучи орнитоптеров. Скрепя сердце наездники нескольких ближайших гаринафинов направились к раненому животному, чтобы избавить его от страданий, прежде чем оно натворит новых бед.

По мере того как еще больше