Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

От Сетани до порта за Амнат-Таном двадцать дней пути. А там, если его возьмет на борт рыбацкое судно, он снова окажется среди островитян, будет распевать песни на языке, которым уже много лет не пользовался, и в который раз, услышав вопрос, почему его свадебная метка сделана только наполовину, будет рассказывать правдивые истории вперемешку с самыми невероятными.

И там он встретит свою смерть – на островах или в море – под новым именем, которое сам себе выберет. Итани Нойгу больше нет. Он умер в Мати. Та жизнь осталась позади, и одна лишь мысль о том, что придется опять начинать все сначала на чужой земле, утомляет больше, чем ходьба за повозкой по тракту.

– И вот что еще скажу, – не унимался старик, – южная древесина слишком мягкая, из нее ничего толком не построишь. Зимы больно теплые, чтобы дерево стало по-настоящему твердым. А здесь растут такие деревья – дюжину топоров затупишь, пока свалишь.

– Все-то ты знаешь, дед, – не выдержал Ота.

Если кто-то и мог уловить раздражение в его голосе, то уж точно не старик. Тот как будто вообще ничего не замечал. Он снова довольно хохотнул:

– Это потому, что я везде побывал и много чего перепробовал. Даже участвовал в охоте на хая Амната, старшего брата Тана, когда там в последний раз боролись за престол. Нас и было-то с десяток, а зима стояла лютая, моча замерзала на лету. Ой, что это я…

Старик принял позу извинения перед молодухой, а Ота спрыгнул с повозки. Ему до смерти надоели россказни попутчика, а эту историю он тем более не хотел слушать.

По сторонам извилистой дороги тянулся высокий сосновый лес. Ота вдыхал пахнущий хвоей и смолой морозный воздух и представлял, как выглядит эта местность, укрытая снегом. Картинка была такая яркая и четкая, будто он когда-то уже ее видел.

И тут с запада донесся стук копыт. Ота уже не в первый раз заставил себя не напрягать плечи и притворился, будто ему так же, как и другим, любопытно посмотреть, кто скачет.

Их обоз уже дважды обгоняли посыльные на быстрых скакунах, и Ота прекрасно понимал, что вести, которые они доставляют, связаны с его розыском.

После своего разоблачения Ота с огромным трудом заставил себя не побежать со всех ног. Ищут того, кто притворяется посыльным и замышляет убийство либо бежит из Мати как заяц. Никто не обратит внимания на простого чернорабочего, что плетется с обозом в предместье Сетани погостить у сестры. Ота в этом не сомневался, но все равно чем ближе подъезжали всадники, тем труднее ему становилось дышать.

Он внутренне сжимался от мысли, что мог в прошлом пересекаться с кем-нибудь из этих посыльных.

На сей раз их было трое. Судя по одежде и хорошим скакунам, все из хайема, и никого из них Ота раньше не встречал. Посыльные придержали коней возле обоза, но стражники, возчики и все, кто ехал в повозках, закричали, пытаясь узнать свежие новости.

Один из посыльных обернулся и что-то прокричал в ответ, но Ота не разобрал слов.

Десять дней в пути. Еще шесть до Сетани. Главное – не оказаться там, где его будут искать.

До постоялого двора добрались, когда солнце еще висело в трех с половиной ладонях над верхушками деревьев. Двор был построен в северных традициях: толстые стены, на первом этаже – конюшня и загон для коз, чтобы зимой тепло от скотины помогало согревать дом.

Пока торговцы и стражники спорили, останавливаться здесь или проехать дальше и заночевать на свежем воздухе, Ота осмотрел окна и обошел дом. Киян объяснила ему, по каким приметам можно определить, не в сговоре ли с грабителями хозяин и не готовят ли на кухне из плохих продуктов. Этот постоялый двор она бы наверняка оценила высоко, а значит, и заночевать здесь вполне безопасно.

Когда Ота вернулся к повозкам, его попутчики уже приняли решение остаться. Ота помог завести лошадей в стойла; повозки закатили в огороженный двор.

Старший обозник поторговался с хозяином постоялого двора, как про себя отметил Ота, в результате слегка переплатил.

Ота поднялся на второй этаж, в комнату, где, кроме него, разместили пятерых стражников и трех возчиков, в том числе болтливого старика. Комната была тесная, Ота, памятуя о том, что один из возчиков слишком громко храпит, решил вздремнуть, пока тут тихо, чтобы утром бодро себя чувствовать, и свернулся в углу калачиком.

Проснулся в темноте от громкой барабанной дроби и не менее громких стенаний флейты. Два голоса, мужской и женский, распевали какую-то незатейливую песню.

Ота протер глаза рукавом робы и спустился в общий зал.

Там собрались все его попутчики и еще с полдюжины незнакомых людей. Пахло подогретым вином, жареной бараниной, хвоей и дымом.

Ота сел за грубо сколоченный, обшарпанный стол рядом с возчиком и стал слушать.

Пели хозяин постоялого двора и его жена. Хозяин – пузатый, со сломанным и плохо вправленным носом – лупил по глиняному барабану с кожаной мембраной. Его жена, фигурой похожая на картофелину, с лицом малосимпатичным, да еще и без верхнего клыка во рту, играла на флейте. Какими бы ни были эти люди внешне, их голоса прекрасно сочетались, а взгляды были полны такой теплоты, что слушатели напрочь забывали о любых недостатках.

Ота невольно постукивал пальцами по столу в такт барабану, вспоминая Киян и вечера на ее постоялом дворе, где всегда звучали музыка, увлекательные истории или просто сплетни.

Он попытался представить, чем Киян занята в этот вечер, какая музыка звучит в теплом южном воздухе, сплетаясь с мягким журчанием реки.

Умолкла последняя нота, и все сидящие за столом принялись энергично хлопать и громкими криками выражать одобрение. Ота подошел к хозяину – тот оказался ниже ростом, чем выглядел издали, – и пожал ему руку. Хозяин широко заулыбался и даже зарделся, когда Ота искренне похвалил его пение и игру на барабане.

– Мы тут уже столько лет поем-играем, да и чем еще заняться, когда дни такие короткие, – объяснил хозяин. – Но по сравнению с зимним хором Мати мы – не артисты, а уличные побирушки.

Ота улыбнулся и пожалел, что никогда не слышал песен в исполнении зимнего хора… И тут услышал, как кто-то в разговоре упомянул его имя.

– Итани Нойгу – так он себя называл, – сказал один из торговцев собеседникам. – Притворялся курьером Дома Сиянти.

– А я, кажется, с ним сталкивался, – сказал мужчина, которого Ота видел впервые в жизни. – Он мне сразу показался каким-то не таким.

– Похоже,