Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Ота выпрямился. Его руки спокойно лежали на коленях, но он все еще ощущал в них внутреннюю дрожь.

– И что ты собираешься делать? – спросил он.

– Собираюсь сейчас же позвать стражников, которые ждут вон за той дверью, – обманчиво спокойным голосом ответил Маати. – Я отведу тебя к хаю, а уж он решит, кто ты – убийца его сына Биитры, которого надлежит предать мечу, или законный сын Мати, которого следует отпустить, чтобы он пал от руки кого-нибудь из старших братьев. Я выступлю в твою защиту и предоставлю все, какие смог найти, свидетельства того, что убийство Биитры не твоих рук дело.

– Что ж, спасибо и на этом.

– Не благодари, я поступаю так, потому что уверен в твоей невиновности. Если бы считал, что заговор устроен тобой, не стал бы утаивать.

– Верность правде дорогого стоит.

Маати изобразил жест принятия благодарности и бессильно опустил руки.

– Есть еще кое-что, о чем ты должен знать, – сказал Ота. – Это… это и тебя касается. После Сарайкета у меня была женщина. Не Мадж, другая. Когда жил на островах, я делил с ней постель два… почти три года.

– Ота-кво, я восхищаюсь твоими победами, но…

– Она хотела ребенка от меня, но так и не забеременела. Почти три года прошло, а она все равно кровоточила каждый месяц. Потом, когда я уже перебрался с островов, узнал, что она стала жить с рыбаком из северного племени и родила девочку.

– Понятно. – В голосе Маати появилась какая-то легкость. – Спасибо тебе, Ота-кво.

– Я тоже по тебе скучал. Жаль, что у нас нет времени, и жаль, что все так сложилось.

– Мне тоже. Но тут не нам выбирать. Ну как, идем?

– Хотя бы побриться мне дадут? – Ота провел ладонью по подбородку.

– Вряд ли, – ответил, вставая со скамьи, Маати. – Но думаю, мы сможем раздобыть для тебя одежду поприличнее этой робы.

Оте было не до шуток, но он неожиданно расхохотался. А за ним рассмеялся и Маати. Птицы, сидевшие в кронах деревьев, всполошились и взлетели в небо.

Ота тоже встал и принял позу уважения к собеседнику, которой обычно заканчивают разговор. Маати ответил тем же, и они пошли к выходу из сада.

Как только Маати отодвинул дверь, Ота оценил строй стражников – не найдется ли в нем брешь, через которую можно проскользнуть, а потом и выбежать на улицу за стеной дворцового городка. С тем же успехом он мог бы высматривать облако в щелях между каменными плитами. Стражников стало вдвое больше, и некоторые уже обнажили мечи.

Молодой поэт, который, как оказалось, не был учеником Маати, стоял в одном ряду со стражниками, и его лицо было очень серьезным и озабоченным.

Маати обратился к нему так, будто не замечал ни решительно настроенных мускулистых воинов, ни их клинков:

– Семай-тя, как хорошо, что ты здесь. Позволь представить моего старого друга Оту, шестого сына хая Мати. Ота-кво, это Семай Тян, а вон та гора у него за спиной – его андат Размягченный Камень. Семай думал, что ты наемный убийца, явился во дворец, чтобы меня прикончить.

– Я не убийца и пришел не за этим, – непринужденно сказал Ота, что было странно в его обстоятельствах, но прозвучало вполне искренне. – Но понимаю, чем вызвано это ложное представление обо мне. Моей бородой. Обычно я гладко выбрит.

Семай хотел что-то сказать, но передумал и принял формальную позу приветствия.

Маати посмотрел на стражников:

– В цепи его.

До полудня было еще далеко, но в покоях хайских жен царила невеселая атмосфера, как на уличном рынке в сумерках перед закрытием.

За свою жизнь хай Мати взял в жены одиннадцать женщин. Некоторые стали его подругами, любовницами и компаньонками, другие по своему статусу были не намного выше постоянных гостей. Когда-то их прислали во дворец, чтобы заручиться благосклонностью хая, – так дарят знатным особам охотничьих собак или талантливых рабов.

Идаан слышала, что с несколькими из этих женщин хай ни разу не разделил ложе. Об этом ей, еще совсем юной, рассказала Хиами, жена Биитры, когда пыталась объяснить, что отношение хаев к женщинам более традиционное, не такое, как у простых мужчин. Но у Хиами ничего не вышло. Одни только слова, которые она использовала, – «твой отец предпочитает» или «твой отец не любитель» – служили доказательством того, что жены хая обитали в доме утех, где их клиентом был один-единственный человек.

И вот приблизились перемены, не по сути, но в частностях. Не важно, кто станет хаем, престолонаследие изменит судьбы восьми оставшихся жен. Им придется вернуться в те места, откуда они родом, к семьям, которые когда-то отослали их в хайский дворец.

Самая старшая, острая на язык Карай, вернется в знатную семью Ялакета, ее возьмет под опеку мужчина, который в последний раз, когда Карай его видела, был жизнерадостным, непрестанно улыбающимся и какающим в штанишки малышом.

Другая – ее недавно прислали во дворец, и она была немногим старше Идаан – нашла при дворе любовника. Теперь ее вернут в Чабури-Тан и уже оттуда, вероятнее всего, пошлют в подарок другому хаю или заставят кочевать по Домам утхайема как залог крепости политического альянса.

Многие жены прожили вместе не один десяток лет, и теперь их ждет разлука с лучшими подругами и наперсницами.

И так будет продолжаться. Судьба каждой из них зависит от воли мужчин, она не может выйти за жесткие рамки традиции.

Идаан шла по широким, светлым коридорам и невольно прислушивалась к голосам женщин, которые готовились покинуть дворец, как только придет неизбежная весть, и это предчувствие беды в каком-то смысле было ничем не лучше самой беды. А может, даже хуже.

По пути Идаан, не задерживаясь, принимала поздравления по поводу бракосочетания с Адрой и думала, что, если переживет мужа, сможет остаться в городе и семья ее поддержит. Ее хотя бы не вырвут с корнем из родной земли. Хиами никогда не понимала, почему Идаан против такого уклада жизни. А Идаан никогда не понимала, почему эти женщины еще не спалили хайский дворец дотла.

Покои Идаан – небольшие комнаты с дорогими белыми с золотом гобеленами на стенах – располагались в самой дальней от парадного входа части дворца. В таких мог жить и распорядитель какого-нибудь торгового Дома или, например, Мастер ремесел, обладающий правом выступать от имени всех ремесленников города. Вот только происхождение Идаан было иным, и с этим она ничего не могла поделать.

Едва она достигла двери, навстречу вышла служанка, и по лицу было видно – есть новости.

Идаан