Бес лести предан - Элиот Лилит

тем – ступал он так величаво, что королевское одеяние пошло бы ему больше генеральского мундира. Только когда человек приблизился, Алексей осознал: тот был совсем невысокого роста, едва выше императора, но держал себя так прямо и гордо, что сразу и не заметишь. Во снах Алексей не мог разглядеть его лицо, но наяву узнал тотчас же. Перед ним был генерал Бонапарт.

По кровавой слякоти он ступал так же твердо, как по пыльным переходам древних пирамид. Алексей знал, как бесы помельче реагируют на черных исполинов – отлетают подальше, чтобы большой и сильный собрат не поглотил их, подпитывая собственную мощь. Он испытал нечто сродни: инстинкт вопил пятиться и отступать, забиться в щель поглубже, схорониться и переждать опасность. Но когда Бонапарт остановился напротив императора, этот инстинкт затмил другой порыв – встать между ними.

Бонапарт медленно наклонил голову. Как будто жалкий французский генералишко имел право приветствовать императора как равного…

– Ваше величество, – он говорил по-французски со странным акцентом, но, может быть, то пришептывала вместе с ним тьма. – Нас с вами свел несчастливый случай, но я рад возможности встретить вас. Меня зовут…

– Генерал Бонапарт, – перебил император. – Не беспокойтесь, я о вас наслышан. Вы заняли мой остров в Средиземном море.

Алексей шагнул было вперед, но Герман с силой стиснул его локоть.

– Да, действительно, – Бонапарт не моргнул и глазом. – Тогда я действовал как подчиненный французскому правительству военачальник и не имел намерения оскорбить лично вас. Если это единственное, чем я вызвал ваше неудовольствие, я уверен, в мальтийском вопросе мы сможем найти компромисс.

Император иронически улыбнулся.

– Добавьте к этому войну между нашими странами, и вы исчерпаете все причины моего неудовольствия вами.

Алексей не понимал, откуда в них обоих столько хладнокровия. Император ослаблен изнурительной битвой и, реши дышащий тьмой вражеский полководец на него напасть, едва ли сможет защититься царским огнем. Бонапарт же стоит в одиночестве посреди столицы враждебной державы, окруженный чужими военными. Что бы Герман ни говорил о его бессмертии, Алексей сомневался, что даже самый могущественный Темный останется на ногах, если снести ему голову пушечным ядром.

Бонапарт остался невозмутим.

– Войны заканчиваются, территории возвращаются. Если причины в самом деле исчерпываются этим, то я рад. Это значит, что по существу между нами ничего не стоит.

– Что же, Директория готова вернуть мне мою Мальту? – спросил император с насмешливым недоверием.

– Директория? – во взгляде Бонапарта проклюнулось веселье. – Я готов вернуть вам Мальту, ваше величество. Вы назвали меня генералом, но ошиблись. С недавнего времени я – первый консул, фактический правитель Франции.

У Германа вытянулось лицо. Алексей тоже не скрыл оторопи. Еще две недели назад Бонапарт был в Египте. В такой срок добраться до Франции, устроить переворот и появиться в Петербурге? Ни один человек на это не способен.

– Первым консулом? – только император сохранил подобие спокойствия. – Очередное изобретение вашей революции?

Бонапарт покачал головой.

– Революция кончилась, ваше величество. Начался новый век.

– Если только во Франции. Всему миру же до нового века еще несколько лет, – император вновь оглядел Бонапарта с головы до ног. Задумался. Кивнул. – Что ж, полагаю, Франции пойдет на пользу, если кто-то, наконец, наведет там порядок. Но для меня по-прежнему загадка, почему вы здесь.

Бонапарт пожал плечами.

– Доверенное лицо в Петербурге известило меня, в каком тяжелом положении находится ваша столица. Мне показалось чрезмерно жестоким отдавать целый город на растерзание демонам, когда в моих силах это остановить, поэтому я решил прийти вам на помощь. Я знаю, обо мне говорят многое, – на миг его взгляд соскользнул с императора на Германа, и Алексей снова едва не шагнул вперед, чтобы заслонить старика. – Однако я не чудовище и не нахожу наслаждения в бессмысленных смертях.

– Если вы говорите правду, это делает вам честь, – Алексей с ужасом заметил, что император смотрит на Бонапарта уже совсем другими глазами – внимательно и без неприязни. – Как вы добрались сюда так быстро?

– По оборотной стороне мира, – Бонапарт кивнул на мерцающий за его спиной Разлом. – Я неплохо освоил науку обманывать расстояние. Расстояние, но, увы, не время. Мне жаль, что я не смог прийти раньше.

– Вы сделали больше, чем я мог бы требовать и от союзника! – горячо возразил император. – А ведь наши страны воюют, – он сделал шаг вперед и протянул Бонапарту руку. – Я готов начать мирные переговоры, если вам будет угодно немного подождать. Я должен убедиться, что все мои подданные знают, что им делать дальше, и позаботиться о теле дочери.

– Разумеется, – Бонапарт крепко сжал ладонь императора, всматриваясь в его лицо с живым сочувствием. От вида их соединенных рук Алексея передернуло. – Я глубоко сожалею о вашей потере. Я не знал, иначе не стал бы вести разговоры о политике, когда следует приносить соболезнования. Мы можем отложить наш разговор до тех пор, пока…

– Часа будет достаточно, – мягко перебил император. – Одна смерть не должна останавливать нас от того, чтобы предотвратить тысячи других. Но я ценю, что вы предлагаете мне то, что революция не соизволила предложить Людовику Шестнадцатому.

– Тогда я буду ждать вас на набережной, – Бонапарт кивнул на голубевшую за дворцом Неву. – И, пожалуйста, не закрывайте разлом. Пока я здесь, ни одна тварь не проникнет в город, а вот добираться до Парижа по этой стороне будет обременительно.

Бонапарт зашагал к реке, так ни разу и не взглянув на Алексея. Тот впервые видел другого Темного во плоти, и вряд ли Бонапарт мог похвастаться иным. Неужели для него это ничего не значит?

Потом Алексей заметил, что его потрясывает. Он думал, беспокойство за императора заглушило инстинктивный страх мелкого хищника перед крупным, но на деле весь разговор его тело и разум сковывало такое чудовищное напряжение, что лишь вырвавшись из-под давящей ауры непостижимой силы, исходящей от Бонапарта, Алексей вспомнил, как это – дышать нормально. Императору хватило одного взгляда на него, чтобы махнуть рукой:

– Герман, проводи графа Аракчеева до его дома.

– Барона, – поправил Алексей, с трудом удерживаясь в поплывшем сознании.

– Учить меня вздумал? – император устало усмехнулся. – Сегодняшними подвигами ты заслужил себе графское достоинство.

Герман подхватил пошатнувшегося Алексея под руку, но смотрел только на императора.

– Ваше величество, подумайте как следует. Если положить этому человеку в рот палец, он откусит руку. Вспомните, что…

– Герман, – улыбка императора погасла, – я предупреждаю тебя в последний раз. Как бы велики ни были твои заслуги перед этой страной, если ты снова попытаешься указывать мне, что делать, мы распрощаемся навсегда.

Старика перекосило от досады, но он благоразумно придержал язык. Алексей тоже не осмелился