Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

Монстр мог атаковать любого из них, но тут…

– Слышишь, ты, chienne[14]! Да, я с тобой разговариваю, regarde-moi[15]! – раздался дрожащий, отчаянный голос Адель. – Ты уничтожила все, что у меня было. Ты убила моих людей. Ты сожрала и потоптала мой товар. Tu as détruit[16] мои труды, так что не смей отворачиваться, bête[17]!

Илай в это время выпутался из сети и тихонько пополз к сестре, чтобы убедиться, что та жива. Ее бы вытащить, здесь же сейчас все обвалится…

Контрабандистка по-прежнему стояла, прикованная за обе руки к опоре, точно обнимая ее. С задранным носом, бледная как бумага, испятнанная брызгами веснушек, она казалась невероятно гордой. Катаклизм развернулся к ней всем телом, тяжело дыша и пуская пенистую слюну. Его тень укрывала все пространство развороченного склада. Но Адель смотрела прямо в глаза чудища, стискивая зубы.

– Я видела, что с тобой стало. Бывшие друзья гнали тебя камнями и палками, тебя травили псами, потом не давали жить даже в собачьей шкуре, mais tu sais quoi?[18] И я жила на улице, и я питалась объедками, и я убегала от тех, кто сильнее меня, потому что я девчонка, а их много! Я мокла под дождем, мерзла, голодала и просила милостыню, пока не встала на ноги! И вот я стою перед тобой – такая, какая уж есть. Мы обе не подарок. – Адель усмехнулась, и в ее карих глазах блеснула влага. – И мне тебя совсем не жаль, нет. Жалость – это свысока. Но я тебе сочувствую. Tu es moi, je suis toi[19]. А теперь сожри меня, allez[20]!

Гигантская собака с шумом втянула вываленный язык и захлопнула пасть.

Затем сделала шаг назад.

Илай еле успел выдернуть Диану из-под ее задней лапы. Сестра, к счастью, дышала.

– Ну же, давай! – уже не скрывая злых слез, кричала Адель.

Каждая шерстинка на гигантском теле встала дыбом, а глаза загорелись белым, так, что осветили амбар точно два маяка. Сияние усилилось и вдруг обернулось белым столпом. Тот устремился ввысь, через развалившуюся крышу, к облакам и пронзил их, словно копье серафима. Илай прикрыл сестру спиной.

Все происходило одновременно быстро и невозможно медленно. Доски стен расщепились и полетели в стороны, а с ними и остатки товаров Адель. Собачий силуэт таял в столпе света и уменьшался, пока, казалось, не исчез вовсе. А потом с хлопком все погасло и на миг стало так тихо, что заложило уши.

Пошел дождь. Илай осторожно поднял голову и облизал губы.

– Это… игристое?..

Следом ему на голову шлепнулся какой-то лиловый фрукт. Рядом упал кусок неизвестной белой рыбины. И еще краб. Зеленые стебельки, перевязанные бечевкой.

– Что я пропустила? – прохрипела Диана, открывая глаза.

– Почти все.

– Да ну? Эй, слезь с меня, больно…

Сквозь слабый, но противный писк в ушах Илай различил гул множества голосов. Едва встав на одно колено, он обнаружил себя посреди дощатой площади в окружении зевак из простых даленьцев. Стены амбара рухнули, и на окрестности обрушился настоящий град из еды. Вернее, из редчайших деликатесов. Люди в простых одеждах, смеясь, подбирали с земли и ловили в полете, что удавалось, и кричали: «Это же чудо, чудо!» Илай, поморщившись, все же встал на ноги и побрел туда, где в последний раз видел Калеба – там была груда досок.

Обер-офицер выбрался из-под завала сам – весь в ссадинах, в искровавленном камзоле, но живой и даже бодрый.

– Где все? – тут же потребовал он ответа.

Илай указал себе за спину:

– Диане нужен лекарь. Дуся унесла Катерину подальше, а чудовище… Кажется, оно все.

Калеб приподнял рассеченную в бою бровь, и Илай поспешил уточнить:

– Оно пропало так же, как и в тот раз, в ущелье. Думаю, мы победили.

– Мы? К слову, а где… – Пристав закрутил головой, потом захромал по настилу. – Вот же зараза! Как только ухитрилась?

В руках он держал миниатюрные оковы Адель. Самой аллуженки поблизости не было.

– Да вон же она. – К ним, морщась и держась за правый бок, приблизилась Диана и указала в сторону дороги. – Улепетывает.

И правда – вдали виднелся уменьшающийся силуэт рыжеволосой контрабандистки. Двигалась она странно, рассекая по доскам настила, как по льду на коньках.

– У нее что там, по четыре колесика к сапогам приделано? – поразилась Диана. – Во дает, трюкачка!

Калеб с тоской осмотрелся по сторонам и опустил плечи.

– Местная полиция в курсе, самовольный арест и побег преступницы. А обыватели… в полном восторге, – с горечью подвел он итог. – Мы нарушили абсолютно все инструкции графа. Позор на мою голову.

– Зато преуспели, – подняла указательный палец Диана. – Сомневаюсь, что инструкции подразумевали катаклизм.

– Вас не в чем упрекнуть, сударь. – Илай почтительно приложил руку к груди.

– Отставить, – дернул уголком рта пристав. – Признаю, был не готов к подобному. Но как старший по званию возьму всю ответственность на себя.

Дождь из игристого прекратился и напоминал о себе лишь взвесью винных паров в воздухе. С ближайшей крыши спрыгнула на землю Дуся, придерживая бледную Рину за талию.

– Как ты могла, – отстранившись, прикрикнула на каменную служанку Дубравина. – Я же приказывала тебе, приказывала! Ты должна была помочь всем! А ты…

– Моя основная задача – охранять наследника рода. Остальное не имеет значения, – ровным тоном отозвалась голем.

– Ты! – Рина едва не плакала. – Так нельзя, так больше нельзя. Дуся, будь уже человеком!

Трехсотлетняя живая статуя медленно моргнула.

– Как скажете, барынька. Буду.

Илай прищурился, ожидая, что с неба грянет гром, но ничего не произошло и внешне не изменилось. Зато со стороны переулка послышался знакомый, слишком знакомый с детства перезвон. А вскоре показалась процессия в серых монашеских одеждах, а в ее главе…

– Великосхимница, – шепнул он сестре, разглядев серебряную вышивку на плате и тут же склонив кудрявую голову.

Высокий сан мирской церкви, при них не то что бегать и баловаться, даже улыбаться было нельзя, иначе секли. Внутри все сжалось, как тогда, в монастырском детстве. Диана было тоже поклонилась, но, присмотревшись, ахнула:

– Да ты посмотри, кто это!

Илай поднял взгляд и опешил.

К ним степенно приближалась Рута – единственная выжившая жертва систематийного душегуба из Болиголова. После тех страшных событий она решила посвятить жизнь вере в серафимов и ушла в даленьский женский монастырь. И вы только посмотрите, чего достигла всеми забытая сиротка! У Янтаря натурально отвалилась челюсть.

– Рута! – разулыбалась Диана. – Вот уж кого не ждали. Вы, верно, столп видели?

Остальные монахини почтительно склонились и остались стоять, в то время как великосхимница подошла к геммам вплотную.

– Приветствую вас, брат и сестра, – кивнула она, придерживая расшитый плат у горла. – Мы пришли восстановить давно нарушенную справедливость и исправить ошибки. Необходимо похоронить мощи нашей усопшей матушки игуменьи, серафимовой угодницы, на святой земле монастыря.

– Но где вы их возьмете? – слегка нахмурился Илай. Говорить, что те давным-давно растащили собаки, не хотелось.

Рута простерла руку, указывая ему за спину. Янтарь обернулся и едва не выругался, обнаружив в том месте, откуда поднимался свет, человеческие кости. По кивку великосхимницы другие монахини приступили к сбору мощей, действуя крайне осторожно.

Геммы и Рута отошли чуть в сторону, чтобы не мешать им.

– Ваше… – Калеб сбился и едва заметно смутился. – Матушка Рута.

– Да?

– Не сочтите за дерзость, мы служим прежде всего короне, а не престолу Диаманта, но…

– Вы хотите знать? – певуче перебила его Рута. – Чтобы потом заполнить бумаги, которые прочтет только один человек, облеченный огромной властью, лишь затем, чтобы поставить на них красную печать и спрятать от мира?

Обер-офицер опустил голову.

– И да и нет. Больше я хотел бы понимать.

– Что ж… – вздохнула она, опустив длинные ресницы. – Мне известно лишь то, что поведал мне серафим. Наш с тобой, брат Илай, восприемник. Он до сих пор говорит со мной.

Илай переступил с ноги на ногу. Значит, ее признали послушницей, той, кто слышит Глас. А ведь изначально, только увидев