Геммы: комплект из 2 книг - Анна Коэн

что печатная мастерская станет делом его жизни, но потом в нем пробудился огонь. Вернее, тогда еще огонек, но и он мог стать причиной катастрофы в помещении, наполненном листами бумаги, деревом и кожей для переплетов.

Папаша Бернар, надо сказать, проявил терпение и даже подобие понимания. Он был настоящим, правильным аллузом – верил в честный труд как единственный путь к благоденствию и работал с зари до глубокой ночи. Сначала он отослал сына помогать мамаше Диди – та выращивала перепелок и продавала яйца на рынке. Но, когда Луи Клод едва не спалил птичник, пришлось оставить и эту затею. Он поселился в каменной сарайке, а дни проводил, бесцельно слоняясь по Бужи.

Родной городок его располагался сильно южнее Картериза, столицы Алласа, и здесь мало чего происходило. На что здесь смотреть? На мелкую речушку с каменным арочным мостом, на ратушу с пожарным набатом или на большой колодец в центре, около которого собирались местные кумушки и торговали цветочницы? Зимой здесь было особенно уныло, и подросший Луи Клод от вынужденного безделья повадился выпивать по затрапезным кабакам. Его сжирала тоска.

Однако спустя два года существования, отравленного дешевым вином и безнадегой, произошло сразу два события, перевернувшие его судьбу. Самый здоровенный хулиган Бужи втемяшил себе в башку, что сын печатника подбивает клинья к его невесте – грудастой молочнице Жюлиет. Нет, посмотреть там было на что, как и подержаться, но самоубийцей Луи Клод не был и знал свое место. Однако, бугай не слушал никаких разумных доводов, и появляться на улицах Бужи стало опасно. Вторым и решающим событием стал новый эдикт от пуристов Деус Патре, запрещавший оказывать помощь поганым мистерикам. Под помощью можно было понимать что угодно, что ставило под удар семью д’Энкриер. Мистериков и раньше недолюбливали, но теперь закон только ужесточился.

Папаша Бернар, сильно поседевший от свалившихся на него невзгод, собрал сыну немного деньжат в дорогу, а мамаша Диди выправила ему башмаки и новый костюм. Когда Луи Клод надел его, один рукав был насквозь мокрый от ее слез.

Папаша сказал:

– Найди своих и учись у них. Только держись подальше от пуристов и, даже если тебе покажется, что ты в полной безопасности, не кажи носа в столице. Не вздумай, понял? – Он сурово погрозил пальцем, черным от въевшихся в кожу чернил. И горько вздохнул: – Ровной дороги, сын. Желаю тебе найти свое место, чтобы там мирно трудиться.

И вот Луи Клод здесь, в таинственном бастионе в кольце скал, каких нет ни на одной карте Алласа. Вокруг него только дьяволы да бесы – самое место для поганого мистерика, по мнению пуристов. Ну, помимо костра. Так мог ли мистерик назвать его своим? Едва ли, хотя работы хватало.

Размышляя о своей извилистой судьбе, Луи Клод на досуге, разбирая хлам, изготовил ручной печатный валик – безделушка, а все-таки он напоминал о доме и некогда любимом деле. Постепенно в его голове формировался замысел: а что, если соорудить печатный станок? Прямо здесь, в бастионе. Тогда и сохранить дьявольскую писанину будет гораздо проще. Но для станка требовались материалы, инструменты, расходники… Все говорило за то, чтобы обратиться к госпоже Вивиане.

Ему редко удавалось видеть ту, ради кого он здесь очутился. Прекрасная, но холодная краснокожая дьяволица старательно игнорировала существование человеческого слуги так же, как он избегал общества Хелира, который часто навещал сестру. Лукавый дьявол разврата каждый раз норовил провернуть над Луи Клодом какую-нибудь постыдную шутку, а потому он обходил крылатого за несколько коридоров и старался не попадаться на глаза. Что до Вивианы, в последний раз он видел ее при нелепейших обстоятельствах, выставивших его полным дураком.

Он заблудился в бастионе. Забрел в какое-то переплетение ходов и несколько часов пытался выбраться, пока не выбился из сил. Еще какое-то время он сидел, привалившись к стене и ожидая собственной смерти. Однако, его нашли бесы. Мелкие засранцы сцапали его, как какую-то дичь, и поволокли, хлопая кожистыми крыльями. Кончилось все тем, что они швырнули несчастного смертного слугу к ножкам госпожи. Та едва удостоила его взглядом и прорычала возвращаться к работе. Но тогда он остался доволен хотя бы тем, что выжил.

Что ж, теперь у него появился повод попытаться заговорить с Вивианой снова.

Он обнаружил крылатую госпожу в ее любимой гостиной – как всегда, в кожаном пеньюаре, с бокалом густого красного вина, она что-то писала, водя золотистым когтем по выделанной телячьей коже.

Луи Клод откашлялся и попросил дозволения приблизиться. Вивиана дернулась, точно от испуга, но, поняв, кто ее потревожил, вздернула верхнюю губу, демонстрируя острые клычки.

– Чего тебе, человечишка?

Подрагивая всем телом, студиозус сделал несколько опасливых шагов и развернул на ее столе свой чертеж, а сверху положил образец валика. Дьяволица отшатнулась, как от ядовитой змеи.

– Что это?!

– Всего лишь печатный станок. Он нужен, чтобы перепечатать книги из вашей библиотеки. Я могу построить его, только мне требуется… – он заметил, что в черных глазах Вивианы зажглась крохотная искра интереса, а потому затараторил еще быстрее, пока та не угасла, – …ваше дозволение и, быть может, старый винный пресс, его легко переделать в…

Но призрачный шанс уже был упущен.

– Поди прочь и не докучай мне, червяк, – отрезала Вивиана, сложив руки на груди и повернув изящную рогатую голову в профиль. – Все вопросы к Эолусу.

Зная крутой нрав Вивианы, Луи Клод не стал настаивать. Сгреб свой скарб и, пятясь, покинул гостиную. Уже в галерее он протяжно выдохнул – в случае госпожи даже это можно было назвать разрешением. Приободрившись, он направился в библиотеку бастиона.

Старый пень Эолус только поначалу казался ему самым страшным исчадием Бездны. Он все время ворчал, то и дело замахивался на слугу палкой, грозил всеми карами и пытками, но ничего из этого не торопился воплощать в жизнь. Он напоминал обычного дряхлого брюзгу, что сидит на скамейке у дома и проклинает все подряд: детвору, солнце, снег, жену и свое иссякшее здоровье. И пусть на его голове росли загнутые рога, на руках – тупые, но длинные когти, а за спиной плащом волочились слабые крылья, он уже почти не пугал Луи Клода. Однако в работе старый дьявол ему спуску не давал, совсем как папаша Бернар. Манускрипты были для него священны. Уже позже, заметив искренний интерес к ним мистерика, он дозволил самостоятельно выбирать что-нибудь для чтения. И пытливый студиозус выжимал из тех свитков все.

Прокручивая в голове доводы в пользу сооружения в бастионе печатного станка, он едва не упустил важное обстоятельство – в библиотеке тихо переговаривались два дьявола. Услышав незнакомые голоса, он спрятался за углом и притих.

– У нас и так недавно состоялось собрание, Криспинус. Что помешало тебе обратиться ко мне еще тогда? – вопросил глубокий, какой-то нутряной голос. – Только ли желание тратить мое время?

– Поверь, повод гораздо более весомый, – ответил ему другой, низкий и хрипловатый. – Иначе я не стал бы взывать к тебе. Мне требовался приватный разговор.

– Что же так взволновало тебя? – чуть насмешливо поинтересовался его собеседник. – Тебя, гордеца и одиночку, который…

– Смотри же! – чуть громче сказал Криспинус. Раздался шорох, а потом в библиотеке разлилась напряженная тишина.

Луи Клод, подстегиваемый неистребимым любопытством, чуть высунулся из своего укрытия. Обзор позволил ему разглядеть двух дьяволов. Один походил на помесь человека и оленя – четыре ноги, мощный мужской торс и человеческая голова, увенчанная раскидистыми рогами. К тому же он был сияющего синего цвета, весь, от и до. Глосий. Второй же больше напоминал собственное гравюрное изображение в «Мерзких искусствах» – получеловек-полукозел, чернявый, бородатый и бледный. Криспинус распахнул свое одеяние, демонстрируя сухощавую грудь с тремя зарубцевавшимися ранами. Длинными и широкими, точно их оставил огромный медведь или пума. Но таких больших зверей попросту не бывает, они…

– Как же ты получил эти шрамы? – протянул Глосий, склоняясь ближе. – И как давно?

– Еще до прошлого собрания, зимой, – буркнул Криспинус, порывисто запахиваясь, точно его прохватил озноб. – Вначале я