Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

сделали разворот, готовые встретить любую угрозу. В ярких сполохах огненного дыхания их силуэты выглядели словно куклы из театра теней, да и вообще происходящее напоминало сцену из традиционной народной оперы Дара.

Пронзительный свист стал стремительно нарастать, а источник его перестал кружить.

Теперь гаринафины выбрасывали огненное дыхание еще более яростно, готовые испепелить любую опасность, всякого, кто дерзнет выступить из темноты.

Свист, сейчас уже такой громкий, что казалось, будто это кричат сами звезды, резко оборвался, когда невидимый снаряд врезался в мечущего огонь гаринафина.

Раздался душераздирающий вопль, в котором боль смешивалась с изумлением: крылатый зверь не ожидал ничего подобного. Его огненное дыхание погасло. В наступившей темноте мелькнула короткая вспышка, за которой последовал приглушенный взрыв.

Всадники-льуку вжались в скакунов, готовясь ощутить обжигающее дыхание начиненной порохом бомбы. По их опыту, бомбы эти, хотя и не в силах были прожечь прочную шкуру гаринафинов, запросто могли убить или покалечить оказавшихся в зоне поражения наездников.

Однако вместо этого воины ощутили на лицах и руках холодные капли воды, как если бы летели через утренний туман. Они осторожно открыли глаза.

Пораженный снарядом гаринафин был невредим. Взрыв всего лишь окутал скопление животных облаком тумана. В несколько взмахов крыльев они вылетели из пелены.

Опасаясь, что туман может содержать едкую кислоту (хотя и сложно было представить, какой вред способна она причинить в столь малых количествах), льуку поспешно вытерли лица. Жжения не чувствовалось, да и вообще каких-либо неприятных ощущений не было.

Пока наездники недоуменно переглядывались, вокруг стало распространяться какое-то причудливое свечение. Оно исходило от лиц и рук всадников, от их плеч, затылков, от крыльев гаринафинов – от всякого места, морщинки или складки, где скопилась рассеянная влага. И с каждой минутой загадочный свет становился ярче.

А потом все люди – и на городах-кораблях, и те, кто находились в небе, – дружно охнули. Гаринафины сияли в темноте, как если бы их окунули в серебро или покрыли алмазной пылью. То был холодный синий свет, каким горят светлячки и медузы, но такой яркий, что на него больно было смотреть, не прищурившись.

Снова в темноте послышался пронзительный свист, который с каждым мгновением становился все громче. Однако в отличие от прошлого раза звук уже не блуждал в темноте, но направлялся прямо к гаринафинам, словно взявшая след гончая собака.

Ужас, подобно приливу, захлестнул Гозтан.

– Не сбиваться в кучу! Рассеяться! – закричала она срывающимся голосом.

Светящиеся гаринафины попытались исполнить приказ, но было уже поздно. Свист прекратился, когда очередной невидимый снаряд врезался в одного из них.

Но вместо взрыва послышался только глухой удар. Время как будто замедлилось, когда появился новый источник света, на этот раз не синего и холодного, но красного и горячего. Он пробудился к жизни внутри пораженного гаринафина и разрастался с каждым мгновением. Тело несчастного зверя распухло, кожа его натянулась, а крылья раскинулись в му'ке. На фоне темного неба светящаяся фигура напомнила Гозтан исполинскую конструкцию из бумаги и бамбука, которую она видела во время Праздника фонарей, еще до того, как Кутанрово начала бороться с местными традициями.

А потом гаринафин взорвался.

Огромный огненный шар поглотил животное, и до сих пор остававшиеся на нем всадники сгорели в мгновение ока. Соседние гаринафины бросились врассыпную от этого вспыхнувшего в ночи солнца, а на оторопевших льуку, которые наблюдали за происходящим с городов-кораблей, обрушился оглушительный шум.

Постепенно яркие сполохи померкли: обугленные останки зверя рухнули в холодное море.

Только теперь Гозтан обратила внимание на то, что весь берег острова Полумесяца полностью погружен во тьму, ни единый факел не горит на кораблях дара. Единственными яркими пятнами в поглотившей все мгле были светящиеся синим гаринафины, парящие, подобно небесным светилам, на чернильном небосводе, да озаренные багровым светом факелов палубы городов-кораблей, этих островков цивилизации в лишенной света глуши.

И вновь темноту разорвал резкий пронзительный визг, а мгновение спустя второй сияющий, как луна, гаринафин превратился в яростное солнце. Почти одновременно снаряд врезался в центр круга из пылающих на палубе одного из городов-кораблей факелов, и последовавший за этим взрыв убил и покалечил десятки стоявших поблизости воинов.

Создавалось впечатление, будто Фитовэо, слепой бог войны дара, ничего не видящий, но никогда не промахивающийся, неспешно метает из темноты копья в льуку.

До Гозтан наконец дошло.

– Погасить все факелы на городах-кораблях! – крикнула тан, обращаясь к сигнальщикам. – Они летят на свет! Передайте гаринафинам приказ нырять в море, чтобы смыть светящуюся краску!

При помощи целой серии сигналов трубачи донесли до всех ее распоряжение. Наро и кулеки на судах забегали, туша факелы, а уцелевшие всадники гаринафинов стали сажать скакунов на темную поверхность моря.

То был в высшей степени рискованный маневр. Гаринафины не были от природы хорошими пловцами, да и поднять их потом обратно в воздух в таком измотанном состоянии оказалось непростой задачей. По меньшей мере один зверь, в котором осталось слишком мало подъемного газа, утонул вместе со всеми наездниками. В еще одного невидимый снаряд врезался прежде, чем тот успел полностью очиститься. Но остальным удалось смыть светящуюся краску и с трудом взлететь. Наездники цеплялись за сетки, отплевываясь и откашливаясь после того, как нахлебались воды.

Незримые охотники продолжали рыскать в небе, издавая нестерпимо пронзительный визг. Гозтан, стоявшая теперь в кромешной тьме, скрежетала зубами.

– Приказ гаринафинам: обыскать береговую линию и найти место запуска этого оружия! – пролаяла она сигнальщикам. – Мы должны уничтожить источник! Но огнем не дышать! Использовать только клыки и когти!

Насквозь промокшие всадники развернули скакунов, у которых оставалось уже совсем мало подъемного газа, и направили их к почти неразличимой линии утесов на берегу острова Полумесяца. Прочесывая побережье, льуку отчаянно старались высмотреть признаки вражеского присутствия. Определенно, с учетом того, что здесь собрались тысячи дара, должна быть хотя бы искра, хотя бы намек на то, откуда взлетают эти странные, идущие на свет болты.

Множество громко жужжащих машин наполняло воздух, со всех сторон доносился визг. Невидимый ужас казался вездесущим, он был вверху и внизу, на западе и на востоке, на юге и на севере.

Окруженные непроглядной тьмой, наездники чувствовали, как их обуревает страх. Скакуны тем временем крутили головами, прядали ушами и лихорадочно махали крыльями, стараясь уклониться от невидимой опасности. Какофония свистящих звуков нарастала, становясь невыносимо громкой по мере того, как множество каких-то непонятных созданий, огромных и ужасных, проносилось мимо парящих в небе гаринафинов, подобно гигантским акулам, загоняющим стайку рыб в непроглядную бездну.

Выдержка изменила гаринафинам. Забыв про наездников и боевую выучку, они стали щелкать пастью и метать огонь, поддавшись