Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

инстинкту, побуждающему их делать хоть что-нибудь, лишь бы только защититься от незримых хищников. Языки яркого пламени озарили берег, подобно сполохам фейерверков под Новый год.

– Нет! Нет! – взвыла Гозтан, бессильно молотя кулаками по планширю города-корабля.

И снова Руфира Тан, один из самых смышленых наездников-льуку, сумевший прежде улизнуть от целого роя орнитоптеров, решил испробовать нечто неординарное. Пока испуганный скакун бился и метался, бездумно изрыгая огонь и сбрасывая недостаточно крепко привязанных всадников, Руфира, обвив его тонкую шею руками и ногами, упорно лез вверх и наконец добрался до головы. Нежно поглаживая громадную башку, он стал напевать зверю в ухо:

– Взгляд мой почувствуй, дитя, ощути мои руки. Услышь мой голос внутри, почувствуй дыханье…

Старинная колыбельная сработала. Гаринафин постепенно успокоился. В очередной раз Руфира возблагодарил богов, которые свели его с таким доверчивым созданием, и дал клятву позаботиться о животном, если ему суждено пережить эту ночь. Выкрикивая приказы гаринафину в ухо, он велел тому возвращаться к городам-кораблям.

Руфира отнюдь не гордился столь малодушным поступком. Бросить команды других гаринафинов на милость невидимых охотников, а самому убежать – подобное поведение шло вразрез с идеей тана Кутанрово о боевом духе льуку. Воину-льуку полагается стоять насмерть и сражаться до последнего, никогда не показывая спину. Но сейчас Руфире было все равно. Если впоследствии тан Гозтан решит обезглавить его за дезертирство, что ж, значит так тому и быть. По крайней мере, он не умрет прямо здесь, не зная даже, как выглядят эти ужасные ночные охотники.

– Вот молодец! Хороший мальчик! – Цепляясь за рога зверя, наездник продолжал подбадривать его. – Просто держи пасть закрытой и лети!

Позади послышались громкие взрывы.

Гаринафин обернулся, и на один головокружительный миг глазам Руфиры вдруг предстало незабываемое зрелище, пугающее и прекрасное одновременно.

Останки нескольких взорвавшихся гаринафинов висели в небе неподалеку от берега, как некое разбитое созвездие. Невидимые болты один за другим вонзались в уцелевших гаринафинов, продолжающих метать огонь, и каждый зверь расцветал слепящими глаза вспышками, чтобы затем исчезнуть в вечной тьме.

После того как раскаты взрывов стихли, снова стало слышно назойливое жужжание. Демонические хищники продолжали кружить в ночи, выискивая добычу.

– Лети! Лети! – закричал Руфира. – Только не дыши огнем! О боги, пожалуйста, не надо огня!

Изможденный гаринафин, собрав остатки сил, совершил последний отчаянный рывок. Подъемный газ заканчивался: он и сам чувствовал, как теряет высоту. Демонический визг между тем становился все громче.

Руфира вглядывался в темноту впереди. Вдалеке затеплились факелы, очерчивая палубы городов-кораблей. Сердце молодого человека бешено заколотилось. Тан Гозтан и остальные льуку старались помочь наездникам чем могли. Зажигая факелы, они отвлекали на себя идущие на свет тени и указывали беглецам путь домой!

Но до городов-кораблей было еще ох как далеко.

Гаринафин понимал, что не долетит.

Зверь с вызовом замахал крыльями и перевернулся в воздухе, решив не сдаваться без боя.

– Нет! Нет! – заорал Руфира. Вскарабкавшись еще дальше по исполинской голове и зажав руками челюсти скакуна, он попытался выступить в роли живого намордника.

Но все было тщетно. Гаринафин ему больше не повиновался. Он вернулся в то первобытное состояние, когда поступками животного управляют одни только инстинкты. Резким движением шеи, небрежно, как если бы это был присосавшийся паразит, он скинул Руфиру. Наездник застонал, когда от резкого движения у него переломился позвоночник, и умер раньше, чем упал в воды моря.

А гаринафин сомкнул челюсти, открыл их снова и изрыгнул мощный фонтан огня. То был его вызов скрывающимся в сумраке охотникам, этой опасной жизни, всему этому миру, такому холодному, темному и бесчувственному.

Гозтан видела, как вытянутый темный силуэт врезался в разверстую пасть гаринафина, словно бы грациозная рыбка, взмахнув длинным хвостом, прыгнула в раскаленную докрасна кальдеру с булькающей лавой.

На какой-то миг летящий зверь как будто застыл в воздухе. Его огненное дыхание иссякло и погасло. Челюсти сомкнулись, и все погрузилось во тьму.

Однако через мгновение в этой тьме снова начал разгораться свет. Приглушенный, тусклый, как угли остывающего костра. Постепенно свечение делалось ярче, гаринафин снова обрисовался в небе, освещенный изнутри. Его испещренная прожилками кожа блестела, подобно лакированному шелку, а сокращающиеся мускулы пульсировали, словно плывущая по морю медуза.

Гозтан понимала, что видит агонию животного. Смертоносный снаряд, привлеченный светом огненного дыхания, врезался прямо в глотку гаринафина и взорвался глубоко внутри его. Каким-то образом в Дара удалось создать оружие, способное самостоятельно ориентироваться и охотиться, – смертоносные копья, уничтожающие во тьме все живое.

Летящий в небе светильник в форме гаринафина раскололся. Обугленные дымящиеся ошметки разлетались во все стороны, оставляя за собой яркие, постепенно гаснущие следы, как при фейерверке.

Наконец наступила тишина. Демонические охотничьи копья, покончив с последней добычей, прекратили визжать.

Яркие факелы запылали повсюду на берегу, над волнами поплыло эхо торжествующих возгласов. В неясном свете этих факелов было видно, как идут на взлет вражеские гаринафины.

Льуку на городах-кораблях были слишком ошеломлены, чтобы даже пошевелиться.

– Вотан! – Нода Ми опустился перед ней на колени, дрожа всем телом как осенний лист. – Ка… какие будут с вашей стороны приказания?

Словно бы очнувшись ото сна, Гозтан произнесла усталым, безжизненным голосом:

– Приготовьте Сафина.

Сафин, личный скакун Гозтан, был так стар, что его белая некогда шкура покрылась пятнами и потрескалась, словно земля на иссушенных ветрами полях острова Руи. Удивительно, как он вообще дожил до столь преклонных лет. В свое время его захватили в экспедицию не в качестве боевого гаринафина, но чтобы он успокаивал своим присутствием молодых. У степняков не принято было сражаться на пожилых скакунах, ну, если только в самом крайнем случае.

Хотя минуло много лет с того дня, как на него в последний раз надевали боевую сбрую, Сафин не выказал ни малейших колебаний, когда Гозтан села в седло и приложила рупор к основанию его шеи.

– Вновь пришло твое время сражаться, – сказала она. – Ну что, дружище, тряхнем стариной?

С немалым усилием Сафин взлетел и стал по спирали набирать высоту. Воины внизу подняли факелы, освещая ему путь.

Приближающиеся гаринафины дара и их всадники слегка растерялись, не зная, как им себя вести с этим летящим навстречу одиноким зверем. Они видели, что на нем только один наездник, без команды. Более того, животное было в наморднике и не могло изрыгать огонь.

Гозтан раскинула руки в стороны и раскрыла ладони, демонстрируя, что у нее нет оружия. Она явно собиралась вступить в переговоры.

Всадники-дара позволили женщине приблизиться настолько, что стало видно ее лицо, на котором застыло выражение бесстрашия и решимости.

– Меня зовут Гозтан Рьото, я