Убей тамплиера - Александр Васильевич Чернобровкин

месторождения серы, горючих сланцев, пирита (железного колчедана, он же золото дураков), сидерита (железного шпата с примесями карбонатов), магнезита (карбонат магния), пиролюзита и родохрозита, содержащих марганец, и киновари (сульфид ртути), а также много лигнита — молодого бурого угля, который буду использовать, как удобрение. В нем много элементов, полезных для растений, и еще удерживает воду, что немаловажно в засушливых районах.

Зима прошла удивительно скучно, несмотря на то, что в Анконе было, чем заняться и с кем пообщаться. Меня приглашали на разные пирушки деловые партнеры, где между бокалами вина выпрашивали для себя льготные условия. Я никому не отказывал, но и ничего не обещал. Тинте очень понравились религиозные шествия и прочие мероприятия по большим праздникам. Она уже отметила одну Пасху в селе, но в городе все было намного ярче. Мне показалось, что Тинта начала выделяться своей религиозностью даже на фоне истово верующих итальянцев. Еще немного — и ее объявят местной святой.

10

В начале весны в башне на холме возле Варано был установлен и налажен механизм мельницы. Крылья, обтянутые толстой просмоленной парусиной, вращали горизонтальный вал, передававший энергию вертикальному, который в свою очередь крутил или верхний бронзовый жернов, или, быстрее, двигал вверх-вниз большую пилу с железным полотном. От бронзовой я отказался. Она хороша для резки камней, а на мягком материале будет быстро тупиться. Циркулярную пилу даже не стал пробовать. Нужных, очень высоких, оборотов мой механизм обеспечить не в силах, а вращаясь медленно, будет застревать. Провели испытания. Пилила нормально, брала даже очень толстые стволы и при этом работала быстрее и не уставала, могла трудиться хоть сутки напролет, был бы ветер.

Я нанял людей, которые занялись производством дубовых брусьев и досок. Стволы по столу приходилось двигать вручную с помощью деревянных рычагов и железных крючьев. Зато производительность была в разы выше, чем у такого же количества работающих ручными. Пиломатериалы отвозили в Анкону и складировали рядом со шхуной, стоявшей на берегу на кильблоках. Когда ее спустили на воду, перегрузили в трюма.

Весна выдалась ранняя. Я подтянул матросов, заставил заменить несколько досок, проконопатить и обработать битумом корпус, особенно тщательно подводную часть. В начале марта шхуну спустили на воду и начали потихоньку наполнять купленными полосами железа и моими досками и бочками с вином, которые привозила моя арба, запряженная молодыми, крепкими волами.

На одном новом поле молодая люцерна была запахана на сидерат и посажена яровая пшеница. Крестьяне подвились моей расточительности. Они понятия не имеют, что эта трава, как бобы или горох, наполняет почву азотом, не нужны удобрения. Говорить им бесполезно. Делают, как их предки много веков. Больше никто им не указ. Возле того поля, на котором осталась люцерна, я выставил улья, в том числе десять новых. Пчелы уже начали летать, хотя пищи для них мало. Пока обильно зацветут цветы, полазят по сортирам. Зачем-то пчелам нужны человеческие экскременты. Из-за этого знания у меня теперь печальное отношение к меду.

Закончив с сельскохозяйственными работами, я отправился в рейс на шхуне. Надо было узнать цены в Александрии, договориться с купцами. Если доверить это Джованни Дзено, то богатеть будет он, а не я. Вышли рано утром в четверг. Ветер был попутным, шли ходко. Шхуна, застоявшаяся за зиму, показывала, на что горазда, тихо поскрипывая. Казалось, что она живая, что-то говорит мне. Жаль, что не понимаю ее язык. Уверен, что узнал бы много интересного и о ней, и о себе.

Рашид ибн Памбо обрадовался мне. Мы засели в моей каюте и за серебряными бокалами, наполненными вином, обсудили наши дела, обменялись новостями. Как и положено правоверному мусульманину, мой деловой партнер употреблял хамр с чувством вины, но в большом количестве. К концу застолья его здорово развезло, разболтал много лишнего, что не положено было знать франку. Впрочем, он считал меня своим, другом правителя, который не навредит. Он почти не ошибался. Я не передам франкам полученную информацию, если мне это будет невыгодно, а с теми, кому она была бы интересна, я не веду дела.

Из услышанных новостей меня заинтересовали о Рено де Шатильоне. Оказалось, что этому авантюристу мало было грабить караваны на суше, подался в пираты. На своей территории он построил пять галер, после чего их в разобранном виде доставили на берег Красного моря и опять собрали. Две галеры осадили замок Аилу, расположенный на острове напротив одноименного порта, который позже станет иорданской Акабой, и начали захватывать суда, прибывавшие туда, а три отправились дальше на юг, грабя все на своем пути. Весть об этом донеслась до Салаха ад-Дина, который приказал своему флоту в Красном море найти и уничтожить морских разбойников. Что и было сделано. Сперва военный флот под командованием Хусамы ад-Дина расправился с галерами возле Аилу, а потом обнаружили основные силы, которые возвращались домой с награбленным. Пираты оказались жидковатыми для морского сражения с многократно превосходящими силами, высадились на берег, бросив добычу. Франкские галеры были захвачены. Экипажи отогнали в горы, где их настиг эмир Сайф ад-Дин, брат султана, который управлял этим регионом. В итоге пираты были перебиты или, сто семьдесят человек, захвачены в плен. Сбежало всего с десяток, включая Рено де Шатильона. Видимо, рыцари, на которых хватило лошадей. Пленных разослали по крупным городам мусульманского мира, где провезли под бой барабанов по улицам, посаженными на верблюдов лицом к хвосту, после чего казнили с особой изощренностью, в каждом городе по-своему. Те, что попали в Мекку, были принесены в жертву вместо баранов. Салах ад-Дин, который перенес свою резиденцию в Дамаск и в Египте больше не появлялся, объявил Рено де Шатильона врагом всех мусульман и поклялся, что убьет его лично, а заодно запретил всем немусульманам торговать на Красном море. Сейчас армия готовится к походу в Трансиорданию, собирается захватить ее, расчистить путь для купеческих караванов и паломников.

— Если хочешь, можешь присоединиться к ней, — предложил мне Рашид ибн Памбо.

— Сейчас не могу, дел много, обустраиваюсь в Анконе, — отказался я.

На самом деле мне не хотелось торчать летом в пустыне. Это то еще удовольствие. К тому же, я видел крепость Керак — резиденцию Рено де Шатильона. Она расположена на треугольной вершине крутого холма, образованного руслом высохшей реки. Там и раньше была крепость, потому что рядом пролегал путь из Дамаска к берегу Красного моря, по которому почти круглый год шли купеческие караваны. За двадцать лет крестоносцы возвели там крепость, от одного взгляда на которую пропадало желание ее