Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Смерть… – пролепетала несчастная женщина. – Я не хочу снова видеть смерть!

Тэра почувствовала себя так, словно бы в сердце ей вонзили клинок. Немыслимо было не сопереживать Торьо. Но как сможет она освободить степь и спасти тех, кого любит, не прибегая к убийству?

«Как мне понять, что я поступаю правильно? Дайте же какой-нибудь знак!» – воззвала она к небесам.

Но боги не ответили. А вот атакующие буйволы уже приблизились настолько, что Тэра могла разглядеть облачка пара, вырывающиеся из их раздутых ноздрей.

Одной рукой все еще обнимая плачущую Торьо, Тэра убрала другую от красного рычага, взялась за черный и резко его потянула.

Сигнальные копья – как внутри, так и снаружи «Семиглавого гаринафина» – начали энергично давать отмашку.

Глубоко в грудной клетке механического монстра, там, где у настоящего зверя размещалось бы сердце, располагался пост главного оживителя.

Созданный командой Тэры арукуро токуа представлял собой громадный костяной каркас на шарнирах, внутри которого находился человеческий экипаж, наделявший машину умом и душой, – то есть устройство это принципиально не отличалось от парящего в небе воздушного корабля или ныряющего в морские глубины механического крубена. Помимо командира экипажа, определяющего общее направление движения, в состав команды каждого костяного зверя непременно входил знаток арукуро токуа, отвечающий за скоординированные действия команды. На воздушных кораблях Дара аналогичное положение занимал главный механик, но Тэра предпочла термин «главный оживитель», отражающий традицию агонов по превращению бездушных костей в живую машину.

Получив сигнал Тэры, Годзофин, главный оживитель «Семиглавого гаринафина», немедленно начал действовать. Он отдавал приказы, а группа кулеков, отобранных за громкий голос, повторяла их, чтобы они дошли до всех членов команды, находящихся в разных частях громадного скелета на шарнирах. Белый пар, вылетавший из ртов повторяльщиков, клубился в морозном воздухе внутри машины, как будто арукуро токуа дышали сами по себе.

Услышав приказ, исполнители (кулеки, ответственные за физические манипуляции с костяными механизмами и находившиеся в подчинении у старших над их командами наро) устремились к гигантским ножным шарнирам, изготовленным из соединенных тазовых и бедренных костей коров. Под ритмичные выкрики Годзофина и его подручных, призванные скоординировать действия отдельных команд, находившихся у шести колес-ног, исполнители опустили тяжелые и крепкие стопоры из ребер гаринафина и заблокировали костяные шестерни. Вопреки холоду, от невероятных усилий у всех со лба стекал пот.

Треща и покачиваясь, «Семиглавый гаринафин» грациозно присел на землю. Костяные звери справа и слева от него совершили тот же маневр.

Тэра напряженно наблюдала за тем, как исполняется ее приказ. В таком положении костяные звери окажутся более устойчивыми, поскольку центр тяжести будет размещен ниже, а сложенные движители послужат дополнительной внутренней защитой от наземной атаки.

Горящие буйволы теперь были еще ближе, топот копыт громом раздавался внутри кабины.

Тэра протянула руку и взялась за белый рычаг.

Снова внутри и снаружи флагманского зверя Тэры пришли в движение сигнальные флаги.

– Трубы бури, играть! – выкрикнула Сами, главный музыкант. Она сидела в похожем на пещеру чреве «Семиглавого гаринафина».

Среднюю часть обширного пространства внутри костяного зверя занимал огромный, яйцевидной формы мешок, сшитый из сотен шкур длинношерстных коров. Он размещался приблизительно там, где у настоящего гаринафина находится желудок. Чтобы наполнить этот мешок сжатым воздухом при помощи действующих от парусов помп, потребовалось несколько дней. Теперь поверхность его вздувалась от распирающего изнутри воздуха.

Длинный мешок покоился в колыбели опрокинутых арок из дюжин китовых челюстей. По бокам колыбели располагались ряды длинных весел, соединенных с челюстями посредством храповых колес и рычагов.

По приказу Сами команды из агонских кулеков подали сжатый воздух на костяные весла. Челюсти «Семиглавого гаринафина» неизбежно начали сжиматься, сдавливая большой мешок с обеих сторон. Сжатый воздух с силой вырывался через набор массивных трубчатых костей зверя в передней части, производя низкий, гулкий звук. Огромные раструбы, сделанные из склеенных лопаток буйволов и гаринафинов, направляли этот звуковой взрыв в пространство перед «Семиглавым гаринафином».

Это был один из тех загадочных механизмов, которые Годзофин и Сами встроили в крепость из арукуро токуа. По сути, он представлял собой увеличенную версию так называемых труб бури (традиционного музыкального инструмента степных народов) и позволял зверю обрести голос под стать его размерам.

Сами подошла к задней части продолговатого мешка, прижалась губами к концу главной трубы и начала играть, как на флейте.

Вырывающийся из труб впереди звук тут же стал другим. По мере того как Сами то вдавливала главную трубу глубже в мешок, то выдвигала ее, меняя высоту звука, из раструбов вырывался синхронный рев, напоминавший оглушительной мощи боевой клич сотни гаринафинов.

По сравнению с огромными размерами мешка и раструбов, главная труба, толщиной с руку Сами, казалась до смешного маленькой, почти ничтожной. Но гениальность традиционного инструмента степняков заключалась в том, что остальные трубы в хоре играли синхронно с главной трубой, хотя и намного громче. В результате Сами, слабая женщина, получала способность петь голосом, усиленным сжатым воздухом, который находился в мешке, превышающем вместимость легких сотни настоящих гаринафинов.

Повсюду на поле боя другие костяные звери – «Тысячеликий саблезубый тигр», «Когтистая акула», «Многоногий волк», «Двуликий буйвол» – разразились ревом.

Впечатление при этом создавалось такое, как если бы сотня гаринафинов, тысяча саблезубых тигров, десять тысяч жутковолков присоединились к хору агонов и дара: стоны и вопли, вой и рокот сотрясли землю и раскололи небо громовой яростью.

Даже кое-кто из льуку, находившихся на дальнем конце поля, закрыл уши ладонями. Многие огневые буйволы, испуганные этой внезапной шумовой атакой, свернули в сторону, прочь от припавших на колени костяных зверей. Остальные сбавили ход и начали бодаться друг с другом, взбешенные болью, но при этом вконец растерявшиеся и испуганные стеной шума впереди.

Однако на лице Тово Тасарику появилась улыбка, злая и холодная.

Нельзя сказать, что костяные звери особо его впечатлили. Они были неповоротливыми и тихоходными, а уж трещали так, словно готовы были развалиться в любую секунду. Да, они ревели и выли, однако при этом не демонстрировали клыков и когтей, способных причинить реальный вред.

Зная, что у варваров-дара в обычае полагаться более на обман и внезапность, чем на силу, Тово весьма проницательно предположил, что гигантские творения арукуро токуа на деле гораздо более уязвимы, чем выглядят снаружи. С чего бы еще им припадать к земле при первом признаке опасности? Где огненные языки и молнии пресловутых чудовищ Пятой эпохи, способных одним ударом поражать насмерть десятки тысяч воинов?

Использовать громкие звуки, чтобы привести в замешательство и прогнать прочь огневой скот, не было такой уж новой, не известной в степи тактикой. Допустим,