Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

«Не будет никакой пощады! Никакой!»

Таны, возглавляющие атаку льуку, хищно скалились. Сегодня они не проявят жалости – во всяком случае, не больше, чем жестокосердная Нальуфин проявляет ее к любому созданию, отказывающему склониться перед суровой зимой.

Тэра опустила красный рычаг.

Все головы «Семиглавого гаринафина» разом повернулись вперед, и механический зверь принял агрессивную позу.

Это движение одновременно повторили все арукуро токуа на поле боя.

В грудной клетке «Семиглавого гаринафина» оживители из команды Годзофина отвернули вентили, ведущие к дополнительным легким – другим мешкам из шкур, размещенным во внутренностях костяного зверя. По мере того как паруса колыхались на ветру, их возвратно-поступательное движение приводило в действие помпы, накачивающие мешки. Теперь, когда вентили были открыты, сжатый воздух пошел по костяным трубам в центральный воздушный мешок, пополняя запас поющего легкого. Оно вздулось и отвердело в колыбели из челюстей китов.

Другие оживители, повинуясь указаниям Годзофина, воспользовались тем промежутком времени, пока шесть голов отвернулись от врага, чтобы соединить расположенные перед главным легким хоровые трубы с трубами, идущими вверх по каждой шее. Теперь, когда головы снова обратились к противнику, их начали опускать при помощи механизмов, пока разверстые пасти почти не коснулись земли, оказавшись на одном уровне с наступающими льуку.

А тем временем Сами в чреве «Семиглавого гаринафина» развила бурную деятельность. Полностью введя главную трубу в поющее легкое, она зафиксировала ее положение. А потом отсоединила от главной трубы небольшой загубник и вставила вместо него длинную трубу из кости, выдававшуюся назад и увенчанную раструбом из ушной раковины взрослого гаринафина.

Ухо это было прижато к передней части большой костяной клетки, обитателя которой скрывал со всех сторон полог из шкур.

Из предосторожности Сами и ее помощники-музыканты заткнули свои собственные уши затычками из рогов мшисторогого оленя, хотя и понимали, что подобного рода защита вряд ли им поможет, если вдруг что-то пойдет не так.

Сами набрала в грудь побольше воздуха и дала оживителям команду занять места у костяных весел по обеим сторонам от сделанной из китовых челюстей колыбели и начать ее раскачивать. Кости гнулись и стонали, челюсти медленно сжимали с обеих сторон раздувшееся центральное легкое. Находящийся под высоким давлением воздух прорывался через хоровые трубы, и низкий, рокочущий звук вылетал из шести поющих голов, которые были обращены к накатывающейся волне льуку.

Однако те даже не замедлили шага. Они уже убедились, насколько безвреден этот шум. Их не одурачить.

Сами отдернула кожаный полог, до поры отделявший обитателя клетки от обращенного к ней раструбом уха.

Сидевшего в клетке саблезубого тигра загодя изловили опытные охотники-агоны, после чего его держали в полубесчувственном состоянии при помощи мяса, вымоченного в соке тольусы. Однако с прошлой ночи тигр сидел голодный в кромешной темноте, и теперь хищник был голоден, бодр и очень зол.

Как только Сами убрала полог, саблезубый тигр заморгал от яркого света и попытался высвободиться. Но костяная клетка, размером лишь немногим больше его туловища, оказалась прочной. Лапы животного были спутаны веревками из сухожилий, а тяжелый костяной ошейник, прикрепленный к прутьям решетки, не давал ему поворачивать голову. Более того, мощная пасть зверя была также опутана веревками, на манер намордника.

Бедному тигру только и оставалось, что яростно сверкать глазами, однако его поле зрения было ограничено громадным ухом гаринафина, находившимся прямо перед стенкой клетки. Постепенно нарисованные внутри уха картинки начали доходить до сознания хищника: прыгающий мшисторогий олень, жирные горные козы, стада вкуснейших муфлонов. Запах свежей крови и мяса ударил в ноздри.

Пленившие зверя ничтожные, трусливо прятавшиеся людишки дразнили его. Разъяренный, сбитый с толку, обезумевший от голода тигр попробовал вырваться из пут. Клетка задребезжала и прогнулась, но устояла.

Держась поодаль и стараясь не попадаться тигру на глаза, Сами просунула руку в клетку и острым каменным ножом чиркнула по стягивающим пасть сухожилиям.

Тигр тут же взревел.

Да вот только внутри «Семиглавого гаринафина» не было слышно ничего, кроме потрескивания костяных весел, щелчков костяных шестерен и шипения сжатого воздуха, идущего по костяным трубам по мере того, как огромный центральный мешок перекачивал его в хоровые трубы.

Дело в том, что саблезубый тигр ревет безмолвно, а голос его, хоть тот и напоминает глас богов, человек услышать просто не в состоянии.

Сами смотрела на установленный перед нею прибор. Пожалуй, она гордилась им больше всех прочих своих изобретений, не считая того давнего случая, когда, вдохновившись морским желудем, придумала, чтобы «Прогоняющая скорбь» прицепилась к гигантскому городу-кораблю льуку, как рыба-прилипала к киту.

Так вот, что касается прибора. Работало это устройство следующим образом.

Безмолвный рев саблезубого тигра, улавливаемый и направляемый ухом гаринафина, попадал через главную трубу в поющее легкое, конец которого упирался в тонкую мембрану. Сделанная из оболочки гаринафиньего желудка, пленка эта изначально служила язычком для главной трубы: именно так Сами воспроизводила музыку, имитирующую рев настоящего гаринафина. Теперь же мембрана работала, скорее, как барабанная перепонка, вибрируя в унисон с неслышным голосом полосатого хищника.

Расположенная с другой стороны мембраны серия тонких косточек, соединенных по традиционной технологии арукуро токуа, передавала вибрации на многочисленные костяные гребни, изготовленные из шипов рыбы-игольницы, обитающей на Пастбище Нальуфин. Возле входного отверстия каждой из хоровых труб, которые вели к поющим головам «Семиглавого гаринафина», находилось по два таких костяных гребня: один из них был способен вибрировать, а другой, напротив, жестко закреплен. Когда первый скользил по второму, зазоры между двумя наборами зубьев изменялись синхронно с колебаниями мембраны из оболочки гаринафиньего желудка в конце главной трубы.

Гребни, по сути, выполняли ту же функцию, что и язычки простейших духовых инструментов или голосовые связки животного. Когда мощный поток воздуха проходил сквозь промежутки между зубцами расчесок, из хоровых труб вырывался громовой глас.

Поскольку костяные гребни вибрировали синхронно с мембраной в конце главной трубы, то и звучащая из хоровых труб музыка была копией той, что играла в главной. В то же время, поскольку сжатый воздух прорывался через расчески с силой в сотню, нет, в тысячу раз большей, чем даже рев саблезубого тигра, воспроизводимая хоровыми трубами музыка была в тысячу раз мощнее голоса певца, попадающего в главную трубу.

В этом-то и заключался секрет труб Пэа, который Сами разгадала давным-давно, еще в долине Кири.

– Я использовала принцип копировальной машины, которая в ходу у архитекторов Императорских академий, – пояснила она свою идею Тэре. – Там движения направляющей кисти передаются через механическую передачу на пишущую кисть, и получается увеличенная копия чертежа. Здесь же благодаря механической передаче и дополнительной энергии сжатого воздуха входящий звук