Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Запустить еще огневых буйволов! – взревел Тово. – Заткнуть им уши!

Еще восемьсот голов огневого скота погнали к присевшим костяным зверям. Эта новая партия взбешенных животных, которым запечатали уши при помощи травы и нутряного сала, оказалась абсолютно нечувствительна к звукам, издаваемым костяными исполинами. Подкрепление врезалось в остатки первой волны, и объединившийся поток фыркающих, мычащих и беспорядочно мечущихся быков устремился на противника.

Тэра опустила еще один рычаг, на этот раз желтый. Когда сигнальные копья снаружи и внутри «Семиглавого гаринафина» пришли в движение, исполняемая Сами музыка переменилась: теперь это было мычание стада гаринафинов, печальное, с ноткой отчаяния.

Затем мычание прекратилось. На поле боя воцарилась тишина, нарушаемая только топотом копыт огневого скота по промерзшей почве.

Сотни воинов из числа мятежных агонов, остававшихся до поры за линией костяных исполинов, выбежали вперед. С решительным выражением на лицах, они построились перед присевшими зверями в две шеренги. Затем те, кто находились в передней, опустились на колени и уперли в землю палицы и топоры, тогда как бойцы в задних рядах по-прежнему остались стоять. Отработанными движениями воины развернули перед собой большие куски гаринафиньих шкур, держа их над головой, как палатки.

Эти мужественные люди образовали из собственных тел живые волноломы.

В них-то и врезалась приливная волна из взбесившихся от огня буйволов. Когда быки уперлись в преграду, прочные гаринафиньи шкуры не порвались под ударами острых рогов и копыт, но сами воины под мощным напором буйволов невольно подались назад. Некоторые из агонов упали под шкурами и были растоптаны насмерть. Однако все новые и новые мятежники ныряли под шкуры, занимая их места.

Двигавшиеся впереди буйволы запрыгивали на наклонную поверхность искусственных дамб, как солдаты, идущие приступом на городскую стену.

Типо То, перебегая туда-сюда по широкой спине «Семиглавого гаринафина», командовала обороной костяного зверя, превратившегося теперь в осажденную крепость. Опытная воздухоплавательница, впоследствии перешедшая служить в морской флот, Типо обнаружила, что сражение на ходячем арукуро токуа до странности напоминает полет на воздушном корабле Дара. В обоих случаях команде приходилось перемещаться внутри похожего на скелет корпуса по трапам и настилам и отражать опасность, грозящую снаружи.

«Ох, Нмэджи, как жаль, что тебе не довелось дожить до этого дня, – подумала она с невеселой усмешкой. – Чего бы я только сейчас ни отдала, лишь бы продолжить наш извечный спор о моряках и воздухоплавателях».

Ее маленький сынишка Крукру ждал маму в одной из многочисленных пещер, где размещали детей, раненых и стариков, не способных сражаться. Прощаясь с ним накануне сражения, Типо чувствовала, что сердце ее обливается кровью, – ох, до чего же ей хотелось остаться и быть уверенной, что ее ребенку не придется расти круглым сиротой, лишившись не только отца, но и матери.

Она вспомнила, как накануне в пещере к ней подошла Адьулек, старая шаманка, некогда с презрением относившаяся ко всем, кто составлял свиту принцессы Тэры.

«Не сомневайся, ты увидишь своего сына снова», – объявила агонянка.

Типо То подняла на нее затуманенный слезами взгляд:

«Так сказали тебе твои боги? Но ведь это малыш дара, а не агонов. Едва ли ваши боги станут оберегать его».

Адьулек покачала головой:

«Это не пророчество от богов, а мое тебе обещание. – Опершись на посох, шаманка подняла руку, показав Типо костяной кинжал, и несколько раз взмахнула им. – Пока я дышу, будет дышать и твой сын. Если нам не суждено увидеть новый восход, можешь быть уверена, что я поведу облачного гаринафина, который доставит твоего малыша на пир богов, где вы встретитесь снова».

«Но я не почитаю твоих богов и не верю им».

«У тебя сердце агонянки, хочешь ты это признать или нет».

Типо сглотнула ком в горле. Надо честно выполнить свой долг: она не позволит, чтобы сын упрекнул ее в недостатке храбрости, особенно за пиршественным столом у богов.

Она отдавала сигналы при помощи копий и выкрикивала приказы, приспосабливая опробованную на воздушных кораблях тактику к текущим потребностям. Лучники-дара и пращники-агоны выглядывали из грудной клетки костяного зверя и обстреливали буйволов, целясь в глаза и в нос; кулеки ползали по исполинскому скелету и лили из мешков масло на дамбу из гаринафиньих шкур; воины ледового племени через отверстия в колесах-ногах выпускали собак, чтобы отгонять подошедших слишком близко быков.

Скользкая от масла поверхность не позволяла копытам зацепиться, и запрыгнувшие на шкуры буйволы скатывались обратно. Но сзади напирали другие, вынуждая первых ломиться вперед, толкая перед собой живую дамбу.

– Вторая волна, вперед! – крикнула Типо То.

Новый отряд кулеков вылез на борта костяного зверя и стал бросать факелы. Масло вспыхнуло, и защитный рубеж превратился в море огня, не причинившего, однако, вреда укрытым под шкурами воинам. То была старая военная хитрость степняков, применявшаяся, когда наземным войскам приходилось обороняться от гаринафинов.

Огненные дуги, вспыхнувшие перед всеми костяными зверями на поле боя, вынудили прущих напролом быков попятиться. Огневой скот, перепуганный и обезумевший от боли, лягался и бодался, звери ранили друг друга острыми рогами.

Наверху, в кабине-черепе «Семиглавого гаринафина», Торьо еще крепче прижалась к Тэре. Крики и стоны погибающих и раненых, как людей, так и животных, не давали ей покоя.

На бедную женщину нахлынули тяжелые воспоминания: она вновь видела перед собой усеянное трупами море вокруг «Прогоняющей скорбь» и обугленные развалины поселения в долине Кири.

«Сколько еще человек должно погибнуть? Долго ли еще будет продолжаться это бесконечное убийство?»

Наконец волна огневого скота, так же стремительно, как и нахлынула, пошла на спад. Многие буйволы лежали мертвые, с пронзенными стрелами шеями и проломленными камнями черепами, затоптанные своими же собратьями; из их вспоротых острыми рогами боков вываливались на снег внутренности. Отбившиеся от стада звери развернулись и побежали к льуку. Те встретили их топорами и копьями, перебив всех, пока они не натворили бед.

Тэра дернула черный рычаг.

Сами подошла к главной трубе и заиграла новую мелодию. На этот раз гигантский орган «Семиглавого гаринафина» разразился громогласным боевым кличем.

Уцелевшие агоны отступили за линию костяных зверей, утащив за собой гаринафиньи шкуры. Годзофин и другие главные оживители выкрикивали своим командам приказы. Стопоры были выбиты из колес-ног, крылья-паруса опять наполнились ветром.

Покачиваясь, со скрежетом и треском, живые скелеты поднялись на ноги и снова зашагали к орде льуку.

Крик «Семиглавого гаринафина» разнесся далеко по степи.

В нескольких милях от поля боя всадники-льуку, ведущие погоню, пришли в замешательство. Гаринафинам мятежников удалось скрыться. Они рассеялись в разных