Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

еще интенсивнее. На месте бывших лесов возникали плантации риса, поля сорго, яблоневые сады, пастбища для овец и коров. Живые дубы и сосны превращались в покачивающиеся корабли, тарахтящие повозки, роскошные дворцы и башни для наблюдений за луной. Дичь ушла глубоко в горы, подальше от размеченной и укрощенной человеком земли.

Так происходило везде, за исключением Кольцевого леса.

Здесь неудобный ландшафт и непредсказуемый климат препятствовали плотному заселению, а местные военачальники и правители, понимая, что им придется противостоять более многочисленным государствам-соперникам, поощряли охоту и набеги как национальные забавы. Первобытный лес выжил, оставшись безмолвным свидетелем той главы в истории Островов, которая в других краях уже давным-давно ушла в прошлое.

По мере того как Рима теряла значение среди государств Тиро, она словно бы обращалась внутрь себя, снискав репутацию страны мистиков и отшельников. Беглецы, уподобляясь перелетным птицам, слетались сюда с целью спастись от бесконечных войн, терзавших Острова. Чтобы добраться до самого сердца Римы, путнику требовалось преодолеть несколько защитных рубежей, каждый из который был устроен так, чтобы отбить у праздных любопытствующих и слабых духом всякое желание двигаться дальше.

Чужеземцам настоятельно советовали не соваться в темный Кольцевой лес, не имея проводника из числа местных жителей. Ведь здесь, помимо волков, крикливых фифи, раскачивающихся на ветвях питонов и прочих опасных животных, обитали суровые лесники и охотники, которые жили в собственноручно построенных бревенчатых хижинах и ревностно защищали свою свободу.

Того, кто все-таки рискнул забраться в самые дебри Кольцевого леса, встречали суровые предгорья и обрывистые утесы, переходящие в высокие горные цепи, образующие становой хребет Большого острова. Здесь, среди зеленых холмов, достаточно высоких, чтобы в других местах Дара их сочли горами, можно было встретить самую разношерстную компанию: опустившихся неудачников и эксцентричных чудаков; еретиков и мятежников; непонятых гениев, предпочитающих общество мартышек компаний людей; пасынков фортуны, которые хотели лишь одного – чтобы их оставили в покое и не мешали жить как хочется. Суда Му, легендарный шеф-повар при дворе Ксаны, на закате жизни перебрался сюда, чтобы заняться кулинарной магией, не унижая свое искусство служением какому-либо господину. Сума Джи, величайший оружейник Семи государств Тиро, предпочел поселиться подальше от амбициозных, но недостойных вращателей мечей и перенес свою кузницу в леса Римы, где всегда есть в изобилии древесный уголь лучшего качества. Дзато Рути, самый почитаемый моралист нового времени, в юности приехал сюда в поисках просветления, чтобы уединенно жить в бревенчатой хижине, полностью погрузившись в простоту первозданной природы и возвышенные логограммы давно умерших мудрецов ано. (Заметим в скобках, что молва утверждала, якобы мать Дзато Рути наняла для сына служанок, которые каждую неделю наведывались в его хижину, чтобы постирать и убраться, а сестра регулярно привозила отшельнику доставленный воздушной почтой чай из Мюнинга и медовые пирожные домашней выпечки – выходит, не все блага современной цивилизации попадают в число развращающих или вульгарных, вот только надобно быть великим мыслителем, дабы знать, что к какой категории отнести.)

Путнику, взобравшемуся на холмы, открывался вид на неприступные пики гор Шинанэ и Даму. Здесь, в укромных долинах и на непроходимых горных склонах, последователи верований и идей, не находящих поддержки в официальных храмах и у королей Тиро, строили свои окутанные туманом святилища и парящие в облаках монастыри, оборудовали в пещерах спрятанные от посторонних глаз кельи отшельников.

Подобно редким орхидеям с далеких островов, чьи причудливые формы указывают на безграничный потенциал, заложенный в основополагающих формах растений, населявшие эти тайные обители секты исповедовали верования всех цветов и оттенков. Вы не поверите, какой широчайший спектр религий можно обнаружить, стоит лишь сойти с нахоженной тропы.

Каких только сект тут не было. Здесь встречались, например, те, кто поклонялся горам и потокам, веря, что каждая скала и каждый камушек имеют душу, а также приверженцы Каны Разрушительницы, полагавшие, что богиня смерти вскоре обрушит на мир свою ярость и уничтожит его. Адепты Тутутики Исступленной, богини красоты, достигали молитвенных высот при помощи голодания, алкоголя и дурманящих растений, а также путем отказа от моральных ограничений, а их обряды включали плотские наслаждения и изматывающие, длящиеся сутки напролет пляски. Члены секты, превозносившей Фитовэо Терпеливого, добровольно ослепляли себя и секли друг друга, дабы изгнать из мира зло, гнездящееся в каждом сердце. Последователи Луто Бессчетноименного посвящали свою жизнь перечислению всех возможных комбинаций из компонентов логограмм ано с целью составить полный каталог Знания, включая как познанное неизвестное, так и неизвестное непознанное…

Саво брел по колено в снегу.

Вот уже год с лишним странствовал он по Дара. Прошло много времени с тех пор, как он последний раз смотрелся в зеркало или брал в руки гребень, поэтому борода его и волосы сбились в косматый, нечесаный ком с вплетением травинок и веточек. Покрытая застывшей коркой от дыхания щетина топорщилась, как усеянный жемчужинами воротник.

Поначалу Саво руководствовался одним-единственным стремлением – убежать как можно дальше от всех: от сестры и Фары, от наставницы Рати Йеру и друзей из Цветочной банды, от вдовы Васу и персонала «Великолепной вазы». Убежденный, что Дзоми пошлет ему вслед «предусмотрительных», он держался в глуши и избегал городов и поселков, думая только о том, как сбежать и выжить.

Но разве можно скрыться от демонов, гнездящихся в каждом твоем дыхании и ударе сердца? Как примирить противоречивые чувства, грозящие расколоть тебе мозг?

По мере того как дни становились короче и холоднее, у юноши не оставалось иного выбора, кроме как заходить в селения в поисках приюта и пропитания. Он просил милостыню и батрачил, брался за любую случайную работу, ночевал в подвалах и конюшнях. В целом ему удавалось справляться с поставленной задачей – выживать и не привлекать к себе внимания. Но какой ценой? Пока весь Дара встречал Новый год, Саво бродил один в потемках, безнадежно увязнув в правде, которую хотел считать ложью, и во лжи, которую хотел считать правдой.

Теплая весна и жаркое лето принесли некоторое облегчение. Выдавая себя за поденщика, странствующего в поисках работы, Саво посетил места, известные ему только из поэтических описаний мастера Надзу Тей: он побывал в святилище Гегемона и на могиле принцессы Кикоми, видел плавучие башни Мюнинга и окутанные туманом форумы Боамы. Вспоминая лекции мастера Рати Йеры по инженерному искусству, он в восторге разглядывал ветряные мельницы Кокру, прослеживая путь энергии, передающейся от почти невесомых шелковых крыльев через хитроумную систему рычагов и шестерен на монотонно, но неустанно вращающиеся жернова. Саво смотрел представления уличных артистов и народные оперы, находя в них временное убежище от реальности: это словно бы был