Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Ради тебя, государь…

– Ну, когда ради меня, то пошли! Покамест не началось, надобно мне Устинью забрать. Сам понимаешь, на Бориса нацелятся… не убьют ее, конечно, но даже когда не… Моя она! Не хочу, чтобы и пальцем до нее дотрагивались!

Михайла кивнул:

И не удержался:

– Царевич, а мне дотронуться дозволишь? Вдвоем-то мы ее куда как быстрее перенесем!

Иронии не понял Федор, не заметил даже.

– Тебе – дозволю. Недолго только.

– Благодарствую, царевич, знаешь, я за тебя и в огонь, и в воду.

– Знаю. Потому и доверил тебе важное… Идем, Мишка! Поспешать надобно!

Михайла рукояти ножа коснулся, которая открыто за поясом у него торчала.

И то верно. Надобно поспешать.

* * *

В отряде Божедара вопросов не задавали. Воевода уж все разъяснил, чего лишний раз воздух языком молотить? Пятьдесят человек двигалось по городу, в длинную змею растянувшись. Не надобно им внимание привлекать к себе.

Казалось бы, можно и с государем поговорить, и поселиться в одной из казарм, и даже одежду подобрать, как у стрельцов, и нельзя им!

Обязательно найдется гадина с длинным языком, предупредит врага, тогда вдвое больше сил придет. А им-то не мериться силами надобно, им врасплох его застать бы…

Больше бы сюда людей привести, а только рисковать нельзя. Рощу охранять надобно, в порту людей надобно, к кораблям вражеским надобно, к казармам тоже… И хоть ты разорвись! Вот и получается один к трем, а и ничего! На одного богатыря как раз полсотни иноземцев надобно, так что уже один к двум, а уж по два врага каждый из его людей заберет, не запыхается и еще добавки попросит.

Вот и ход потайной, вот и Агафья Пантелеевна, стоит, ждет их.

Божедар прислушался к чутью своему, да не было опасности для него, все хорошо было.

Первый он в потайной вход зашел. Он над своими людьми главный, ему и жизнью первому рисковать. Иначе и никак…

Вот и терем царский.

Агафья на второй этаж указала, на одно из окон.

– Спальня государева там.

Божедар только людям своим кивнул: Поняли, мол, что охранять надобно?

Поняли. И принялись по коридорам расползаться, рассеиваться, ровно мука на ветру. Места хватает в палатах, за несколько минут ровно и не было никого.

Кто за занавесями стоит, кто в нише у окна, кто с тенями слился, затаился…

Люди?

А люди спят. И кажется Агафье, что нездоровый это сон, наведенный. А только и будить всех… сможет ли она? Это ж не просто покричать, это чужое заклятье переломить, да книжной ведьмы… Когда не осталось бы другого выхода, она б и за это взялась, а сейчас – к чему?

Как начнется веселье, все одно клинки зазвенят, кровь прольется, супротив такого ни одно заклинание не выстоит. Живая кровь – живая сила человеческая.

Сама Агафья к внучке поспешила, в дверь костяшками пальцев стукнула. Устя ей мигом открыла… Борис поперек кровати лежал, не смог он с ведьмовством справиться. Тут и коловрат помочь не мог, сон – это ж не вред, это просто сон, каждую ночь человек глаза закрывает. Вот и не отразился наговорный дурман.

Устя на бабушку посмотрела серьезно:

– Вот как увидела я, что на Борю сон накатывает, так и поняла все сразу.

– А на тебя?

– Я… чую. Но силы это колдовство надо мной не имеет.

– Сможешь мужа кровью своей напоить? Пусть просыпается, не ко времени ему спать-почивать. Мужчин оставила я, где они сказали… ох-х-х!

Кольнуло снова Агафью под сердцем, Устя к ней бросилась, подхватила:

– Бабушка?!

– Не я это, Устя. Книга!

– КНИГА?!

– Да… – Агафья быстро оправлялась. – Устя, милая, бежать мне надобно. Справишься ли? Кажется мне, что кто-то к Книге пришел, а зачем?

Устя все и без объяснений долгих поняла.

Ежели в такую ночь кто-то Книгу Черную потревожить решился, то не для доброго это дела делается. Вот и полетит туда Агафья быстрее ветра, глядишь, и удастся что предотвратить.

А когда нет, так хоть задержать ворога лютого.

Воины ничего там не сделают, разве сами полягут. А волхва…

Может, и переломит она чужое заклятье. А может, и не получится у нее ничего, тогда она сама там ляжет, судьба такая. Только и не откажешься от нее. Сейчас уж сделала Агафья, что могла, теперь и с ведьмой ей пришла пора переведаться.

Устя рыдать не стала, знак в воздухе сделала.

– Да хранят тебя Род и Жива!

– И тебя, внучка.

Агафья змеей в потайной ход скользнула.

Пробежала по нему, ног не чуя, старость свою проклиная, ах, ей бы лет на двадцать… ладно-ладно, на сто двадцать поменьше, она бы тут пролетела вихрем… о!

На улицу выскочила из подворотни темной, руки раскинула, позвала одними губами:

– Ветер, брат мой, друг мой, помоги…

И словно крылом в спину толкнуло.

Понятно, не могла она уж с такой скоростью бежать, как надобно, как сердце звало да требовало, да помог ветер. Раздул одежду, подхватил, подтолкнул, ровно парус натянул – и повлек по улице. Агафья и сомневаться не стала, полностью на волю ему отдалась.

Билось, билось тревожно сердце, чуяло недоброе…

И Устинья сейчас то же самое ощущала, и Добряна глухо стонала сквозь сон. Вот и летела Агафья, что есть сил у нее и у ветра, не обращая внимания, что случайных прохожих пугает, что выглядит она и вовсе жутко…

Ровно мышь летучая громадная по улице мчится, глаза сверкают, одежда, волосы развеваются… Смотреть и то страшно.

Ничего, посмотрят, не переломятся. Агафье не до людей сейчас было, успеть бы ей к Книге!

Когда несколько волхвов беду чуют… оно лучше соломку подстелить, чем бока отбить. А то и вообще – шею сломать.

* * *

Устя на руки свои посмотрела. Потом по левой руке, не задумавшись, ножом провела, капельки крови собрала на палец, мужа по губам мазнула.

– Моей кровью, свободной от чужого зла, тебя освобождаю. Как кровь моя в тебе, так и сила моя в тебе, так и цепи чужие спадут, так и власти над тобой не имут! Среди моря-окияна, на острове Буяне лежит белый богатырь – славен камень Алатырь, как он испокон веку лежит, так и мое заклятье легло, все пути злому колдовству заперло. А будь слово мое крепко!

Еще несколько капель крови Борису на губы упали, очнулся он, глаза открыл:

– Устёнушка, радость моя…

– Боря, не время спать-почивать, одеваться надобно, собираться. Чую, враги к нам идут, близко уж…

А большего и не понадобилось.

Подхватил Борис сначала оружие, потом уж