Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

два тела. Балдахин опущен, одеялом они прикрыты, считай, и не видно ничего… Так и рубануть бы Борьку поперек, да Устю задеть боязно. Федор к кровати подошел без опаски, в одной руке сабля, с которой капли кровавые на пол падают еще, другой рукой покрывало подцепил, потянул… на кровати лежат два одеяла свернутых. Тут и взвыл Федя голосом нечеловеческим:

– ГДЕ?!

– А кого это ты потерял, Феденька?

Боря вроде и не повышал голос, а все одно, подскочил Федор, ровно его шилом ткнули, к брату развернулся:

– ТЫ!!!

И саблей махнул сразу же.

Только вот куда ему с Борисом было справиться? Государь хоть и старше брата был, оружием владел не в пример Федору. Отбил клинок так, что у Федора едва рукоять не вывернулась из руки, сталь о сталь зазвенела.

– Я, Феденька. Что тебя сюда ночью привело?

Федор и таить не стал, мало ему было брата убить, еще и выговориться хотелось, и на труп плюнуть. Он бы и ногами попинал брата, да вот беда – не получается.

– Ты у меня все отнял! Трон, страну, любимую… НЕНАВИЖУ!!!

– Потому и убить меня пришел, ровно тать, в ночи?

Борис клинок в очередной раз отбил, глазами сверкнул, Федор нападал, ровно бык, пер вперед, не оглядываясь и не задумываясь, грязь из него так и лилась, долго ж копилась, вот и вырвалась.

– Я должен на троне сидеть! Я!!! А ты Россу в прошлый век тащишь, ты не понимаешь ничего, мы можем с Франконией да Лембергом вровень встать, а ты…

– Устя?!

Михайла, пока Федор на брата нападал, ничего не видя, по сторонам смотрел. Не верил он, что Устинья мужа надолго оставит, не в ее характере такое. Рядом она, наверняка.

Вот и углядел.

Стоит тень светлая рядом с занавесью, шаг сделает – и из виду скроется. А глаза сияют зеленью, яркой, лесной, искристой…

– Чего тебе, Ижорский, надобно?

Федор на эти слова тоже обернулся, ровно на секунду спиной к Михайле оказался повернут, а тому больше и не потребовалось.

– УСТЯ!!! Сюда иди! НУ!!!

А больше и не успел он ничего сказать. Захрипел, выгнулся…

Михайла от царевича отскочил, клинок оставил, да и чего его выдергивать? Ножей он с собой десяток взял, на всех хватит.

Федор на пол опустился… глаза навыкате, кровь изо рта плеснулась… Он уже понял, что проиграл, что предали его, понял, КТО предал, и Михайла не отказал себе в маленьком удовольствии:

– Устя тебя, царевич, с самого начала ненавидела. И я тоже…

С тем Федор в вечность и ушел. И сколько ж ненависти на его лице было, мог бы – зубами б загрыз! Но Михайле было все безразлично.

Он вперед шагнул, руки в стороны развел:

– Государь, в палатах сто рыцарей Ордена Чистоты Веры, скоро они здесь будут. Бежать тебе надобно.

– Откуда знаешь? – Борис абы кому верить не собирался, тем более человеку, который в спину бьет.

– Их сюда Истерман привел, по просьбе Любавы. А еще в порту они есть и в казармах стрелецких, чтобы никто тебе на помощь прийти не успел.

– Гадина! – Устя не сдержалась.

Борис ругаться не стал, Михайле в глаза посмотрел жестко, холодно. Хоть и совпали его слова с тем, что уже ведал государь, а только…

– Тебе я почему верить должен?

– Не верь, государь. Я тебя и сам ненавижу. – Михайла прямо в глаза Борису посмотрел. – Устя соврать не даст, она мне люба, а ты нас обоих ее лишил. Федор на ней жениться хотел, да и я о ней мечтаю с первой встречи нашей. А ты… Верно Федька сказал: Устинью ты у нас обоих отнял.

– И что ж тебе сейчас вмешаться повелело?

– Она тебя любит, государь. Тебя убьют – она погибнет. Я сначала хотел ее увезти, а потом и понял, смысла в этом нет. Можешь меня потом казнить, все одно мне жизнь не в радость будет, а сейчас… уйди отсюда, Бога ради! Ведь придут, убьют…

– Уже идут, – прислушалась Устинья.

Борис плечами пожал, к стене подошел, коснулся, к Михайле спиной не поворачивался предусмотрительно, глядел так же строго.

– С нами пойдешь или тут останешься?

Михайла и думать не стал.

– Я первым пойду, вы за мной.

И в потайной ход шагнул. Понятно, государь ему спину не подставит, а Устя… она следом за ним шагнула, плеча коснулась:

– Спасибо тебе, Михайла.

Обернуться бы сейчас, обнять ее, любимую, недоступную, поцеловать, о чувствах своих сказать…

Михайла себя силком сдержал, фыркнул в темноте:

– Давно мне Федьку убить хотелось, боярышня, сейчас удалось – вот и ладно.

Он не видел лица Устиньи, но точно знал – она улыбается. Молча они по лестнице вниз спускались, Михайла за стену держался и знал, что за ним Устя идет… Можно даже вообразить на секунду, что одни они в ходу потаенном. А потом по ушам вой резанул, дикий, истошный, даже в потайном ходе он слышен был.

Так воет волчица, утратившая своего волчонка.

* * *

– Бой во дворце!

Варвара к царице вихрем влетела.

– Бой?!

Любава удивлена была. Она все верно сделала, она знала. Но… Кто?!

– Не знаю, чужаки какие-то, их главного я ранее не видела никогда! Любушка, что делать-то?!

Любава долго не раздумывала.

Ежели бой… кто-то прознал об их планах, кто-то предусмотрел. Кто-то сюда людей привел! И это уже после того, как ее заклятье легло.

Может этот кто-то Борьку упредить?!

А ведь… и может! И Борька удрать успеет! Тогда Любаве к нему идти, да не одной, а с рыцарями, чтобы ему не спастись…

А почему Любаве, так и это понятно. Кто еще-то ходы потайные знает? Она да Федька, да сам Борька, может, еще и Устька… Руди и тот не поможет, она сама ему все тайны не раскрывала, не вовсе ж она дура?

И десяток рыцарей при ней…

– За мной идите. Варька, а ты давай к Ксюхе, мало ли что этой дуре в голову взбредет, ежели вдруг проснется.

– Хорошо, Любушка.

Кивнула Любава да и к выходу поспешила.

Борьку перехватить надобно, когда не спит он. А защитников его – убить! И Устинью убить, очень Любаве не нравилась одержимость сына этой гадиной.

Но когда влетели они в покои государевы…

Неладное Любава еще на подходе заподозрила, два тела стрельцов в коридоре увидав, а когда в покои вошла, в спальню…

Из сотен, из тысяч людей она бы сына своего узнала.

Лежал на ковре ее Феденька и был безнадежно мертв: убит кинжалом под лопатку.

Тут-то и взвыла