Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

В висящих над полем боя столбах дыма, рассеиваемого мощными ударами крыльев вновь прибывших зверей, Тооф как будто разглядел призрачный облик огнедышащего скакуна с глазами-звездами, облачного гаринафина, которым управляла бестелесная фигура женщины, бывшей в течение многих лет самой близкой его спутницей.

– Спасибо, Радия, – прошептал он с затуманенными от слез глазами. – Спасибо, друзья мои.

Дикие гаринафины ринулись на ошарашенных гаринафинов льуку, как волчья стая на шайку перепуганных собак. Языки пламени рассекали небо, словно сполохи молний, а рев и кличи грохотали, подобно раскатам грома. Никогда прежде не видела степь такого множества гаринафинов, собравшихся ради общей цели: ни при пэкьу агонов Нобо Арагозе, ни при пэкьу льуку Тенрьо Роатане, ни при одном из богов или героев, чьи имена известны шаманам.

Льуку сыпались с неба, как мухи слисли, сбитые ударом мощного хвоста буйвола.

Собственный скакун Тово Тасарику утратил волю к борьбе и помышлял только о бегстве. Отчаянно махая порванными крыльями, перепуганный зверь с визгом рухнул с неба и мчался над самой землей, кувыркаясь и переворачиваясь. Тово, слишком ошеломленный, чтобы осознавать происходящее, вдруг обнаружил, что соскальзывает с седла. Как ни пытался он удержаться, все старания оказались напрасными.

Последнее, что тан видел, – это как два диких гаринафина вцепились когтями в шею его скакуна. Затем картина сия померкла и стала как-то отдаляться. Ну а потом тело его ударилось о землю, и все вокруг почернело.

Торьо открыла глаза, вздрогнув, как если бы очнулась от долгого кошмара, и обвела взглядом творящийся вокруг хаос.

Уцелевшие арукуро токуа, хромая и покачиваясь, снова двинулись вперед.

На западе остатки орды льуку удирали во все лопатки к Татену, а свободные гаринафины пикировали на них, сжигая целые группы воинов в уплату за муки, которые они в свое время претерпели от поработителей.

Мятежные агоны бежали за ними, кричали, радовались, ликовали. Они прогнали с поля боя огромную армию льуку и представляли, какой ужас охватит Татен, когда туда придет скорбная весть, и какой там поднимется плач.

За «Семиглавым гаринафином» простиралось грязное поле, усеянное погибшими людьми, буйволами и гаринафинами. Исполинские костяные машины войны ступали по мертвецам, давя трупы и оставляя в мешанине грязи и снега кровавые пятна. Ничто не могло преградить путь этим созданиям, обладающим силой ветра и дыханием богов. Они были непобедимы.

В черепе-кабине стоял густой дым. С трудом заставляя повиноваться онемевшие конечности, Торьо выбралась через одну из глазниц наружу и примостилась между громадными рогами. Оглядывая поле бойни, она не чувствовала торжества, только усталость и отчаяние.

«Одни убийства сменяют другие – ну просто какой-то замкнутый круг, разорвать который невозможно. Ну почему мы, смертные, обязаны сражаться на стороне смерти, которая и так в конце концов выйдет победительницей?»

Девушка обернулась, намереваясь запомнить, как выглядит смерть, прежде чем забраться обратно в рубку и присоединиться к Тэре.

И замерла в изумлении.

Открыв глаза, Тово Тасарику обнаружил, что попал в кошмарный сон.

В отдалении маршировали по степи гигантские скелеты, чудовища из мифов и легенд. Гаринафины сыпались с неба, как сухие листья, подхваченные огневой бурей. Тан оказался посреди равнины, усеянной обломками машин и оружия, обгоревшими телами людей и зверей.

С трудом поднявшись, Тово понял, что является единственным живым существом на тысячу шагов в каждом направлении. Должно быть, при падении со скакуна он лишился сознания, и агонские воины, сочтя его за очередной труп, прошли мимо, не обратив внимания.

Ковыляющая махина «Семиглавого гаринафина» была не так далеко, как ему казалось, когда он лежал на земле. Вперед она шла медленно: сказывались обгоревшие колеса-ноги и паруса-крылья. В погоне за отступающими льуку пехота агонов намного опередила механического монстра. Тово остался один в тылу врага.

В сердце у него снова вспыхнула надежда. Боги дали ему шанс отомстить, нанести последний удар во имя спасения мечты своего народа.

И тан побежал за громыхающим хвостом медленно шагающего вперед костяного зверя.

Экипаж «Семиглавого гаринафина» бил в барабаны, плясал и распевал песни, по очереди пользуясь ведущей трубой и поющим легким. Победный клич, многократно усиленный благодаря мехам, разносился над полем.

Победители так увлеклись празднованием, что даже не выставили дозорных, и никто не заметил, как какой-то человек решительно взбирается по позвоночнику костяного зверя, направляясь к черепу-кабине.

Торьо закричала, чтобы позвать на помощь, но голос ее утонул в ликующем хоре. Она полезла было назад, в безопасное убежище рубки, но массивная ходячая машина выбрала именно этот момент, чтобы споткнуться, и девушка потеряла равновесие.

Она покатилась по длинной средней шее, стараясь хоть за что-нибудь ухватиться. На полпути вниз ей наконец удалось остановить падение. Теперь от пришельца ее отделяли всего несколько исполинских позвонков.

Торьо ощутила, что ее конечности стали ледяными. Залитое кровью лицо и жажда убийства в глазах незнакомца делали его похожим скорее на демона, чем на человека. Это был охотник, хищник, само воплощение сил смерти.

И он пришел за Тэрой.

Торьо так перепугалась, что была не в силах пошевелиться. У бедняжки перехватило дыхание, она не могла даже вскрикнуть. Что можно предпринять, столкнувшись с этим живым воплощением смерти? Торьо никогда не сражалась, при ней даже ножа не было, вопреки обычаю, распространенному как в Дара, так и в Укьу-Гондэ. Ей была отвратительна сама идея вооруженной борьбы, насилия.

На какое-то мгновение Тово напрягся, решив, что его замысел нанести удар исподтишка провалился. Но затем, осознав, насколько мал и хлипок противник, тан успокоился и осклабился в волчьей ухмылке. Смуглая кожа женщины указывала на то, что она происходит из Дара, а всем известно, что эти варвары немного стоят в поединке. Нет в них настоящей силы.

Тово взбирался все выше, а перепуганная девчонка вцепилась в свой костяной насест, застыв неподвижно, словно труп. Почти походя он пнул ее, легко отшвырнув с дороги, и продолжил карабкаться по гигантскому позвоночнику.

Когда Торьо покатилась по спине колыхающегося зверя, включился инстинкт самосохранения, который и вывел ее из оцепенения. Она ухватилась за выступающие узелки шейного позвонка. Вися на головокружительной высоте над раскачивающейся под ногами землей, она изо всех сил держалась за хрупкую опору.

Торьо хватала ртом воздух, радуясь, что еще жива, и прислушиваясь к стуку собственного сердца. Потрепанные паруса-крылья мощно раскачивались из стороны в сторону; огромные, как колонны, колеса-ноги поднимались и топали по земле, готовые раздавить девушку в лепешку, стоит ей только упасть.

Вися между жизнью и смертью, цепляясь за ходячую машину, собранную из останков зверей,