Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Льуку были рассеяны по ветру. Она восторжествовала над ними, как восторжествовал некогда император Мапидэрэ над Шестью государствами Тиро, а пэкьу Тенрьо Роатан – над всеми своими врагами. Над головой кружили дикие гаринафины: они свершили месть и теперь издавали удовлетворенные крики. Вот и все. Тэра исполнила данное Таквалу обещание.

Люди выкрикивали ее имя, называя величайшей в истории пэкьу степных народов. Но сердце Тэры словно бы обратилось в пепел.

Она еще крепче обняла мертвую подругу:

– О боги! Боги!

Эта работа заняла у Тэры двадцать восемь дней.

Она сама собирала сок жгучего кактуса, хотя не была искусна в этом деле. Она расколола панцирь гигантской черепахи и долго полировала его центральный фрагмент песком – сперва крупным, а потом все более и более мелким, – придавая ему форму мемориальной таблички. При помощи губки Тэра втирала кислоту в гладкую поверхность, которую скребла затем твердым кораллом. В результате предплечья у нее покрылись язвами от едкой кислоты, а все пальцы были исколоты жалящими иглами.

Однако Тэра наотрез отказывалась принимать чью-либо помощь.

Поскольку таинственная пассажирка, прибывшая в свое время зайцем из Дара на борту «Прогоняющей скорбь», никогда не заявляла, что боится степных богов и почитает их, Тэра решила похоронить Торьо по обрядам дара. Вместо надгробного камня на могилу предстояло водрузить табличку из панциря черепахи с выгравированными на ней логограммами, рассказывающими, какой была усопшая: «Многоязыкая», «Пересекающая мир», «Кроткая, словно ягненок», «Яростная, словно тигр», «Мудрая, словно гаринафин»…

Подобная надпись казалась абсолютно неуместной. Как выразить жизнь в нескольких логограммах? Как в одной истории передать смех и печаль Торьо, ее сомнения и решимость?

Хотя в любом случае судьба каждого смертного – рано или поздно обратиться в прах. Будь то пэдиато савага или земляной курган, в конце любого пути плоть разлагается, а воспоминания всех, кто нас знал, выветриваются из памяти живых.

После похорон Торьо Тэра предприняла путешествие к берегу моря. Там она велела наловить гигантских черепах и, не убивая их, вытравить на панцирях животных рисунок – цветущий лотос, плывущий по спокойному пруду.

Тэра стояла под луной и наблюдала, как черепах выпускают обратно в море. Слезы текли из ее глаз и струились по щекам.

Далеко ли путь лежит их, приведет куда? И какие повидают страны, берега, Прежде чем на дно осядут и дадут росток И над тихими волнами вновь взойдет цветок.

Это будет ее прощальное послание домой: матери, братьям, сестре, Дзоми…

Она смогла. Угрозы льуку больше не существует.

А еще она никогда больше не увидит свою семью и возлюбленную, и воспоминания о близких со временем померкнут, так же как померкнут – или уже померкли – за минувшие годы их воспоминания о ней самой. Жизнь всегда идет дальше, как бы близко ни подбиралась смерть.

Тэра взяла себя в руки и решительно повернулась спиной к морю, а лицом к степи. У нее еще очень много дел.

Глава 32

Исцеление

Храм Спокойных и журчащих вод в горах Римы, то же самое время (двенадцатый месяц десятого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы, за месяц до истечения мирного договора между Укьу-Тааса и Дара)

В следующие несколько дней, пока Саво поправлялся, он из любопытства и от скуки начал посещать утренние и вечерние занятия, которые устраивались для послушников монастыря.

Он узнал о сострадании, которое испытывает Руфидзо Исцелитель ко всем смертным, как к жертвам, так и у мучителям; узнал, что бог этот открыт всей вселенной, от сияющих в небе звезд до извивающихся в земле червей; о том, что каждое человеческое существо несет по отношению к другим обязанность уменьшать число страданий в этом мире.

Старая монахиня, которая проводила вечерний урок, ударила молоточком по наполненному водой бронзовому котлу, и звонкий вибрирующий звук разнесся по залу.

– Море вселенной широко и безбрежно, – нараспев провозгласила она. – И в беспрестанной смене приливов и отливов мы все вотан-ру-тааса и вотан-са-тааса.

То, что монахиня употребила выражение на языке льуку, нисколько не удивило Саво. Настоятель Сломанный Топор все ему разъяснил.

Когда сам он еще был спасенным беглецом-льуку по имени Ку Куротен, настоятель Отброшенный Тесак предложил ему провести утреннее занятие. В обычае исцелистов было просить странников время от времени выступать перед братией, ибо последователи Руфидзо верили, что их бог безразличен к любой иерархии и способен открыться не только своим верным адептам, но и тем, кто сомневается, как посвященным, так и неофитам.

Вместо того чтобы повторить одну из историй, которые он узнал про Руфидзо Исцелителя, бывший тан льуку почувствовал желание рассказать про Торьояну Миролюбивого. Он силился поведать о деяниях бога, неведомого его слушателям-дара, и, когда ему не хватало слов, переходил на язык жестов.

Послушники горячо поблагодарили его, заявив, что это была одна из самых трогательных историй, какие им довелось услышать за многие месяцы. Ку Куротен прослезился.

– Мы все утонули бы в безбрежном море страданий, – промолвил настоятель Отброшенный Тесак, – если бы не корабль, который есть вера, – вера в то, что мир можно исцелить, в то, что мы не заложники грехов своих родителей или преступлений нашей юности. Разве ты не видишь, Ку Куротен, что Торьояна Миролюбивый – это всего лишь еще одно имя Руфидзо Исцелителя? Твой приход сюда – воистину знак свыше.

Монахи и монахини стали просить Ку Куротена присоединиться к ним и стать братом.

– Но на совести моей много грехов, – возразил Ку Куротен. – Я убивал, пытал, калечил – и значительно увеличил число страданий в этом мире.

– Но ты же сам говорил, что Торьояна Миролюбивый был некогда могучим воином, гордившимся смертоубийством и купавшимся в крови, – сказал настоятель. – Однако, отложив в сторону боевую палицу и отказавшись поднимать ее снова, он стал великим учителем. Я некогда был разбойником с каменным сердцем и, не задумываясь, убивал ради наживы, однако отбросил нож, присоединился к исцелистам и сумел обрести душевный покой, исполняя свой долг. Решив посвятить себя Руфидзо Исцелителю, мы оставляем позади свои имена, свою прежнюю жизнь, полную борьбы и насилия, и начинаем все заново. Не важно, что ты делал в прошлом. Возьми новое имя, и это станет переломным моментом, ибо таким образом ты выразишь желание шагнуть в будущее.

Вот так Ку Куротен стал братом по имени Сломанный Топор. Со временем деяния Торьояны Миролюбивого дополнили легенду о Руфидзо Исцелителе, а слова нового брата из числа льуку стали частью богослужения этой