Лихо. Игла из серебра - Яна Лехчина

– Что тебя так привлекло в моём окне?

Грацек перевернул письмо – видимо, желал удостовериться: иного послания не было.

– Вид красивый. – Ляйда развернулась. – Трудно не очароваться.

Грацек снова поднял на неё глаза.

– Можешь присесть. – Небрежно указал на кресло напротив. Ляйда поклонилась, скользнула ладонью по обивке, вышитой гранатами, и заняла предложенное место. – Как дела у Йовара?

– Я давно не видела его, господин, – отозвалась Ляйда учтиво. – Но полагаю, он всё ещё висит там, где его оставили.

– Твоя госпожа не добилась от него новых признаний?

– Госпожа и не пыталась, – заметила Ляйда. – Учитывая обстоятельства… сейчас тяжело отличить правду от лжи. Действия моей наставницы скорее только приведут разум Йовара к краху. Или вызовут новый всплеск брани.

Грацек стиснул переносицу.

– Она всех вас так приучила разговаривать? – Вздохнул. – За вашими словами трудно уловить смысл.

Ляйда развела руками.

– Игра со смыслами – наш инструмент, – пояснила она. – А любое учение накладывает отпечаток.

– Знаю. – Грацек скривился. – Имею удовольствие наблюдать всё это каждый раз, когда разговариваю с дочерью.

Даже так? Ляйда не ожидала, что беседа вильнёт к острому краю.

– Господин мой, – сказала она серьёзно и вкрадчиво, – я хорошо знаю свою наставницу. Насколько это вообще возможно… и я знаю, что она действительно о многом сожалеет.

Ястребиное лицо Грацека было непроницаемо.

– Говорят, – продолжала Ляйда, – госпожа не умеет признавать собственную неправоту. Но именно она учила меня, как важно брать ответственность за свои ошибки. – Спрятала полуулыбку. – Правда, здесь я не лучшая ученица.

Грацек продолжил выжидающе смотреть на неё, и Ляйда, поддавшись порыву, перекинула за спину одну из кос.

Звяк. Золотые колокольчики опять зазвенели – как чудесно было бы воспользоваться мгновением, притянуть к себе паутину мыслей Грацека… Но он – не какой-нибудь молодой стоегостский боярин, который и рад был бы оказаться в её власти. Её ждёт жестокая кара даже за попытку колдовства.

– То, что я здесь по её просьбе, не просто отмашка, господин.

Наверное, подумала Ляйда, стоило потупить глаза. Не приведи боги, Грацек всерьёз решит, что она пытает подсластиться к нему, приехав на похороны его ученика. Не все видят разницу между заигрыванием и учтивостью. Тем более, и Ляйда не без греха: и для неё эта граница не всегда очевидна.

Ляйда откашлялась.

– Госпожа Кажимера скорбит о Баргате и не хочет видеть Горный двор своим соперником.

Грацек откинулся на спинку кресла. Постучал пальцами по столешнице.

– А чего она хочет? – спросил, щурясь. – Чтобы я вернулся в Тержвице, а мои ученики приняли участие в охоте на чудовище, которую затеял Авро?

О, то же самое спрашивала и Ляйда перед тем, как отправиться в путь. «Чего вы желаете добиться от него, госпожа?» – и наставница пояснила: Грацек не нужен ей в Тержвице, но, может быть, пригодится на охоте. «Правда, я не уверена. В любом случае, ему об этом знать не следует. Пусть сидит в своём замке и поменьше злится».

– Ничего из этого. – Ляйда покачала головой. – Госпожа понимает: после гибели Баргата никто не имеет права просить Горный двор ловить чудовище.

Грацек вскинул брови.

– Неужели, – поразился он, – меня наконец-то оставят в покое?

Ляйда пожала плечами. Мол, выходит так.

Грацек поднялся.

– Ладно. – Указал на дверь. – Големы проводят тебя в чертог, где ты пробудешь до вечера. Позже – приведут на нижние ярусы, чтобы… – Опёрся костяшками пальцев о стол. – Ты знаешь, как проводятся наши похороны?

Ляйда призналась: нет.

– Тело Баргата сожгут в зале под замком. – Ляйда тоже встала с места, и Грацек окинул её очередным долгим взглядом. – Ты уверена, что тебе нужно присутствовать?

Ляйда удивилась.

– Это воля моей госпожи.

– Я знаю, – произнёс Грацек сухо. – Я прочитал её письмо и послушал тебя. Соболезнование, приличия… – Махнул рукой. – Птичий щебет. Но госпожи Кажимеры тут нет, поэтому я предупреждаю тебя: похороны в этом замке – не самое приятное событие. Жар такой, что расплавиться можно. Даже моя дочь не появится сегодня, а она гораздо терпимее к огненным чарам, чем ты.

– Я крепче, чем кажусь, – ответила Ляйда спокойно, без вызова. – И если вы разрешите мне быть там, я с радостью воспользуюсь вашим дозволением.

Грацек, очевидно, придерживался другого мнения, но переубеждать её не стал.

Он распахнул дверь, и Ляйда увидела за порогом двух големов, скованных из железных пластов. У них были пудовые кулаки и широкие головы, напоминавшие шлемы древних воинов. В зазоре-забрале сверкали красные глаза – как огонь в кузнечной печи. Но Ляйда уже встречалась с ними, поэтому отнеслась как к старым знакомым.

Ляйда поклонилась Грацеку напоследок и позволила себя увести.

Эту заброшенную церквушку выстроили между северных борожских холмов и давным-давно покинули. На вёрсты вокруг не сыскалось бы ни одного домика: неудивительно, что именно это место Лале выбрал их сегодняшним ночлегом.

Когда Ольжана только увидела покосившееся здание с проваленной крышей и голым дощатым остовом вместо куполка, её даже замутило от тревоги. Над церквушкой, описывая низкие круги, летали стрижи. От укрывавших холмы лесов тянуло прохладой. Сразу вспомнился и озёрный собор Тержвице, и проклятая часовня с мертвецом, где её запирал Йовар, и – отчего-то – мазарьская баня, в которую ломилось чудовище…

Ольжана попереминалась на грязной траве.

– Мне не нравится это место.

– О. – Лале был занят тем, что распрягал Сэдемею. – Полагаю, оно и не должно вам нравиться. Но это – какая-никакая крыша над головой.

Ольжана поняла: он устал спать на земле у кибитки. Только вот время, когда она заботилась о Лале, прошло. Поэтому она заупрямилась, как норовистая лошадь, – впервые за эти бесконечные нудные дни, прошедшие с её прихоти переночевать на постоялом дворе.

– Это выглядит… – подобрала слово помягче. – Зловеще.

– Госпожа Ольжана, мы же тут не месяц гостить собираемся. – Лале обвязал ремень сумки вокруг руки. – Пойдёмте внутрь.

Ольжана тяжело вздохнула.

– Сколько можно? – спросила сухо. – Каждое место, куда вы меня привозите, оказывается безлюднее и страшнее, чем предыдущее.

Лале растерянно приподнял бровь.

– Если вы боитесь новых посланцев от нашего общего знакомого…

– Я не посланцев боюсь, а вас. – Ольжана скрестила руки на груди. Да, она обещала себе, что будет мягче и попытается выведать ценное… Но она так устала в дороге, и её так угнетала мрачная тишь очередного убежища. – Мне неприятно оставаться с вами в глухих местах.

Взгляд Лале похолодел.

– Боюсь, придётся потерпеть.

Ругательства вновь закрутились на языке, но Ольжана велела себе: не смей!

– Госпожа Ольжана. – Лале закинул суму за спину. – Очевидно, вы хотели бы, чтобы мы продолжили останавливаться в корчмах. И